Книжная лавка фонарщика - Софи Остин

Эвелин ехала молча, наблюдая, как пространство вокруг них начинает постепенно уплотняться. Йорк, по сравнению с Риккаллом, казался ей тесным и узким. Дома будто специально стремились затмить собой небо и, сжимая в свои тиски дороги, с каждым кварталом становились все выше и стояли все ближе друг к другу. Однако во всем этом — разрушающихся стенах замка, дубовых фахверковых зданиях эпохи Тюдоров, величественном готическом соборе — было свое очарование. Они ехали не спеша вдоль реки — ее ленивые воды мерцали в лучах позднего солнца, а на набережной парами гуляли женщины с зонтиками, резвились дети и тявкали, гоняясь за ними, маленькие собачки.

Миссис Биллингем обеспокоенно посмотрела на Эвелин:

— В первый раз в Йорке, да?

— Не совсем, — ответила Эвелин.

Когда-то она бывала в этом городе часто — пока не ушел отец. Когда они приезжали, он с утра до вечера сидел в Йоркширском клубе[5], а они с Бесси коротали время в Садовом музее, наслаждаясь сладким ароматом цветов и нежным вкусом бисквитных пирожных, которые они покупали в чайной. Отец, как правило, оставался в городе на ночь, и им приходилось ехать домой одним. Всю дорогу они либо смеялись, либо дремали — в зависимости от того, сколько пирожных успели съесть. От этого воспоминания ее сердце пронзила острая боль. За Бесси. За все те часы, которые они провели вместе, — нет, даже за годы, — и вот отец отнял их у нее, как отнял и столько всего остального.

— А ты разговорчивая, а? — сказала миссис Биллингем и потянула за вожжи. Осел остановился. — Ну вот, Музеум-стрит.

Эвелин подняла взгляд на знакомый красный кирпич гостиницы клуба и почувствовала, как заколотилось ее сердце.

— Я на рынке надолго не задержусь, — сообщила миссис Биллингем. — Если не закончишь к моему возвращению, можешь поймать карету и сама добраться до своей тетушки.

— Уверена, мне не потребуется много времени, — ответила Эвелин, сама стараясь в это поверить, и, выйдя из повозки, подошла к стоящим у входа мужчинам в ливреях.

— Достопочтенная мисс Ситон, дочь барона Ситона, желает видеть леди Вайолет, дочь герцога Пемберийского.

Мужчины перекинулись взглядами и бросились как один открывать перед ней большие дубовые двери.

Глава 5

Гостиница клуба выделялась среди прочих подобных мест по двум причинам. Первая и самая любопытная — она принадлежала одному из тех немногих аристократических клубов Англии, что позволяли женщинам селиться в их гостиницах. Конечно, дамы в большинстве своем предпочитали роскошный отель «Роял Стейшн» рядом с железнодорожным вокзалом либо «Харкер» на площади Святой Елены — однако, впрочем, дамы эти не были дочерями герцога Пемберийского, который единолично проспонсировал полный ремонт этого здания.

А что до второй причины, то, несмотря на огромный прыжок в сторону равноправия, золотой ключик на стойке регистрации этой гостиницы получила — и оставила себе — одна-единственная женщина.

Леди Вайолет.

И все же Эвелин казалось, что только она может чувствовать себя как дома в здании, в котором остальные останавливались лишь на пару ночей, в котором дамы были в заметном меньшинстве и в котором каждая лишняя минута, проведенная в ожидании, тянулась вечность. Эвелин скрестила ноги и тут же поменяла их местами, наблюдая, как по вестибюлю носятся туда-сюда лакеи и снуют из стороны в сторону горничные. Повсюду в бело-синих мраморных вазах стояли цветы: какие-то специально подрезали покороче для низких кофейных столиков, а из каких-то собрали большие пышные букеты. На столике перед ней были разложены утренние газеты, но, поскольку ей не хотелось запачкать пальцы чернилами, она просто пробежала глазами по заголовкам. Самый крупный из них сообщал о восьмидесятилетии королевы Виктории и торжествах, которые состоятся по этому поводу в Лондоне в первую неделю июня, а в других говорилось о вспышке бубонной чумы в Египте и появлении в продаже нового лекарства под названием «Аспирин». Эвелин уже перечитала их дважды, когда к ней подошел один из лакеев и с напряженным выражением лица сообщил:

— Леди Вайолет оповещена о вашем прибытии.

— Чудно, — ответила Эвелин, не рассчитывая, однако, что та сию же минуту за ней пошлет. Было совершенно ясно, что она — заставляя Эвелин как простолюдинку сидеть в вестибюле и ждать, уставившись в пол, на плитке которого переплетались белая роза Йорков и красная роза Ланкастеров, — намеренно демонстрировала ей свое пренебрежение.

Поднятая газета рядом с ней опустилась, обнаружив за собой светловолосого молодого человека с румянцем на щеках.

— Знаете ли, если она не спустилась к вам сразу, то подозреваю, что не спустится вовсе.

Эвелин подняла бровь. У него были ярко-синие глаза и волосы цвета пшеницы. Нос был кривой — как и улыбка, — однако было в этом что-то чарующее, будто он хранил какую-то тайну и, возможно, даже мог ей с нею поделиться. Но занимательнее всего был его акцент: плавный, тягучий, как мед, выговор американца.

— Вообще-то мне это только на руку, — мимолетно улыбнувшись, ответила Эвелин. Если так, то ей не придется выслушивать уколы леди Вайолет.

Любезная улыбка на его лице дрогнула.

— Я… Чего?

— Я буду только рада посидеть здесь еще какое-то время, а затем просто уйти — так я смогу сказать, что по крайней мере я пыталась. А что же вы?

Молодой человек озадаченно на нее посмотрел:

— А что же я?

— Кого ждете вы?

Он отвел взгляд.

— Всю ту же леди Вайолет. Но я тут сижу уже два дня, и она меня так и не позвала.

Из уст англичанина эта фраза прозвучала бы язвительно, но он произнес ее как-то весело.

— Вы сидите здесь целых два дня?

— С перерывами, — поспешил возразить он. — Я два раза приходил к ней днем и дважды был отвержен.

— Отвержен? Или не удостоен внимания?

Уголки его рта дернулись, изобразив нетвердую улыбку.

— И то и другое.

Эвелин наклонила голову набок:

— Из-за того, что вы американец?

— Из-за того, что я нарушил ее покой. — Он смахнул с лица белокурую прядь. — А что такого в том, что я американец?

— Объективно — абсолютно ничего, — ответила Эвелин. — Но такие, как леди Вайолет, считают, что американцем быть… ох, еще хуже, чем заниматься торговлей. — Она прищурилась и изучила его взглядом: усталые плечи, темные круги под глазами. — Дайте-ка угадаю, — сказала она, подвинувшись поближе, чтобы не поднимать голос, — вы сын богача из Нью-Йорка, приехали свататься к леди Вайолет и обнаружили, что