Рассвет сменяет тьму. Книга первая: Обагренная кровью - Николай Ильинский
Солдатскую одежду и винтовки получили уже днем. Задымилась походная кухня, вкусно, особенно на пустой желудок, запахло щами и кашей. Лица солдат повеселели. Начиналась нормальная служба в Красной армии, хотя нормальной в полном смысле назвать ее было невозможно. И здесь шла война, но не обычная, с атаками, с «Ура!», а война нервов: кто не выдерживал, начинал огрызаться на провокации японцев, выплевывая из стволов орудий снаряды, которые с воем и шипением устремлялись через Амур на сопредельную сторону и прошивали воздух тысячами пуль. По-разному думал Иван: может быть, японцы, наложившие в штаны на Халхин-Голе и получившие звонкий щелчок по лбу у озера Хасан, побоятся опять совать свои приплюснутые носы в чужой огород, а с другой стороны, поддержанные гитлеровской Германией, могут решиться поднять по тревоге Квантунскую армию и форсировать Амур. Все будет зависеть от положения на Западном фронте. Словом, от каждой даже кратковременной перестрелки можно было ожидать любого развития событий.
Вытирая пыль с винтовки после одной из таких неожиданных перестрелок, оказавшейся мелкомасштабной, но мелкотравчатой правокационной задумкой штаба японской части, Званцов увидел новое пополнение своего подразделения. Хотя потерь как таковых почти не было, разве что по причине болезни, однако дислоцированные части Красной армии вдоль всегда готовой взорваться линии фронта остро нуждались в укреплении своих рядов. Не хватало людей, многие из которых были направлены на запад, недоставало оружия. Очень уж знакомым показалось Ивану лицо одного вновь прибывшего солдата. Да, конечно же, это был Сергей Петух. Иван с радостью поднялся к нему навстречу.
— Сир, ваше величество! — воскликнул Званцов, вспомнив кличку приятеля «Сирожа», и галантно раскланялся на манер средневековых рыцарей под дружелюбный хохоток красноармейцев. — Рядовой Петух, с прибытием!.. Ну, кукарекни что-нибудь, черт ядреный!..
— Иван! Званцов?! — закричал Сергей. — Это ты?
— Я, я, ты не ошибся, Сережа!.. Ты, видать, совсем недавно из поселка, — заметил Иван, увидев, что на Сергее совсем новенькая гимнастерка. — Рассказывай, что и как там?
— А ничего, — Петух искренне обрадовался столь нежданной встрече, хотя с Иваном близко так и не сдружился, но в данной ситуации он был для него как родной, самый близкий человек. — Усе стоит на месцы, — как обычно, пересыпал он русские слова белорусскими.
Они крепко пожали друг другу руки, присели недалеко от расположения взвода, в котором служил Званцов.
— Подымить хочешь? — Сергей достал из кармана брюк пачку папирос. — Бачышь, не махра, еще в магазине сельпо покупал…
— Давай, как сказал цыган: вместе и топиться приятнее, — взял Иван папиросу. — Здесь начинаю привыкать заполнять легкие этой гадостью, а до этого — ни-ни!.. У меня в родне мало курящих, не прижился у нас никотин, наши гены его отторгают…
— Гэта добра! — улыбнулся Сергей и выпустил через нос белые клубы дыма. — А я с самого босоножества смолю… Кольки раз ремня от батьки отрымливал — не переличиць!.. Гэта такая зараза… — с отвращением глянул он на папиросу, дымящуюся в пальцах с пожелтевшими от курева ногтями, и сунул ее кончик в свои губы, вновь затянулся и вновь выпустил изо рта колечки дымка. — Что пишут из дома?
— Еще до войны было письмо, — вздохнул Иван.
— Можа, они ужо пад немцами?
— Думаю, что нет… Надеюсь, что нет!..
— А Минск уже взят гэтыми гадами, — в голосе Сергея прозвучала грусть, затуманились глаза. — Цяпер фашисты и у маих Падгайнах…
— Прут и не спотыкаются! — скрипнул зубами Иван.
— Нихто пакуль падножку им не зрабил! — сказал Сергей. — Як там моя матуля и сестра без Сирожы!.. Отец — ясно — на фронте или в партизанском отряде… Ен каммунист, старшыней сельсовета працавав, а гитлеровцы таких не любят… Хватают — и к стенке!
— Ничего, — положил Иван руку на плечо Сергея. — Еще отольются фашистам наши слезки…
— Чаму бы не послать меня туда? А? — не Ивана и не себя, а кого-то абстрактного спросил Петух. — Я там бы… А тут плюемся с японцами в морды — и все!.. Як бы хотел я убачиць свае Падгайны!..
Мой родны кут, як ты мне милы, Забыць цябе не маю силы…
— А ты и не забывай, Сережа, я тоже ни на миг не забываю… Ведь мы еще вернемся в родные края!..
— А ведаешь… — вдруг сказал Сергей. — Когда я сюда приехал, мне все было чужое… Абыяковое!.. А зараз тут-усе мое! До апошняй капли в Амуре. — И тут же переменил тему разговора: — Званцов, ты же шофер, а сидишь в окопе, почему? Права отобрали?
— А-а! — пожал плечами Иван. — Зачем мне лишняя обуза — автомобиль?… Вот видишь, у меня винтовка в руках, длинная, с граненым штыком, я или ее в руках держу, или она у меня на ремне через плечо, или рядом, как девушка… Пострелял, стер с приклада пыль или грязь — и вся недолга!.. Милое дело!.. А с машиной… У-y!.. Да по нашему-то бездорожью, да в военное время, да почти на передовой… — Он помолчал немного и не то с грустью, не то с озабоченностью продолжал: — А вообще это, конечно, не по-хозяйски… Где-нибудь в эти дни готовят водителей, тратят время, деньги, а я водитель готовый, танк могу вести, а меня в окоп… Может, автомобилей пока не хватает, тогда понятно… Нет, я ничего, мне и в пехоте хорошо, то есть нормально…
— Слушай, Иван, — опять поменял тему беседы Сергей. — Это правда, что у тебя роман был с той тунгуской?
— Не с тунгуской, есть такой народ — нивхи… С нивхянкой!
— Ну, так… у тебя было с ней что-нибудь?
— Не что-нибудь, а как у всех нормальных людей… Ульянка — девушка как девушка… Все при ней! И я не импотент!
— Да не в гэтым справа!.. Любил, что ли, ее?
— Трудно сказать, — пожал плечами Иван. — Может, и любил… У нас было мало времени… А любовь — такая штука, сам понимаешь… Все должно открыться, притереться, приладиться… С налета с поворота можно только на тачанке строчить… А вообще-то я ее любил, да нет… — вдруг задумался он и твердо добавил: — Люблю!..
— Ты даруй… прости, что тогда, помнишь?… Мы подраться хотели… Выпили и с ума зъехали… Бугай дурака свалял!.. Ревновал тебя к Шурочке, а сам потом отвернулся от нее…
— Слыхал я, где-то учительницу надыбал…
— Морду б ему за гэта разукрасить!
— А где теперь Бугаевский?
— Мобилизован, как все… А куда отправили его — не знаю, думал спросить у военкома Филипченко, да забыл…
С японской
