Рассвет сменяет тьму. Книга первая: Обагренная кровью - Николай Ильинский
— Очень скоро и Москве капут, — говорил он, опираясь задом в сиденье мотоцикла, а с блеском начищенными сапогами — в дорожную пыль улицы.
— Хороший у тебя конь, — Афанасий Фомич дотронулся рукой до мотоцикла. — Очень хороший конь!..
— У тебя, старик, что — голова соломой набита? — гауптман с презрением посмотрел на русского варвара. — Это не конь, — погладил он рукой в черной лаковой перчатке руль мотоцикла. — Это машина… Мото-цикл!..
Офицер не понял образного выражения Афанасия Фомича и посчитал бородатого русского мужика за кретина. Афанасий Фомич тоже не мог никак взять в толк, почему его оскорбляет немец, ведь он хотел сказать ему только приятное? Но эсэсовец не стал больше тратить время на пустую болтовню про какого-то коня, оседлал мотоцикл и уехал, оставив после себя сизый едкий дымок. А вскоре люди опять увидели в коляске мотоцикла Нюрку Казюкину, которую немцы повезли в сторону Красноконска.
Такое поведение дочери очень разозлило ее отца Демида Савельевича, который после призыва попал в какой-то обоз, но вскоре, еще до оккупации Нагорного, был отпущен домой — врачи обнаружили у него болезнь легких.
— Вылечишься, тогда и приходи к нам — примем! — горько шутили и врачи, и командиры подразделения.
Поздним вечером, когда Нюрка вернулась домой, переполненная романтическим состоянием, отец грубо толкнул дочь в угол хаты и замахнулся на нее вожжами, которые заранее приготовил. Размахнулся и больно стеганул дочь поперек спины.
— За что, батя?! — закричала она.
— Я тебе покажу за что! — поднес Демид увесистый кулак под самый нос дочери. — Ты погляди, Палашка, — обернулся он к жене, — что она с висками своими сделала! Обрезала, как на овце волну… Вместо косы — лахудра!
— Какая тебе лахудра? Кудри, необразованность! По-научному это завивка, — с чувством превосходства взглянула Нюрка на отца. — Меня сам Эрлих в паликмахтерскую водил… Знаешь, как он меня зовет? Майн анмут!.. Понюхай, какими духами он меня обрызгал…
— Фу! — сморщился Демид Савельевич и отмахнулся рукой. — Лучше б от тебя коровьим навозом несло, чем этим… Херлихом!..
— Я же говорю, ты темнота, батя… Как был в единоличниках лаптем, так лаптем и остался при немцах… А радовался: вот придут немцы и разгонят колхозы… А теперь нос воротишь, духи их тебе не нравятся!..
— Ты чего это разфуфырилась, а? Мне срамно за ворота выйти, люди тобой в глаза мне тыкают, паскудница! Ты сперва высморкайся и вытри под носом возгрю!.. Ишь, завиляла хвостом, как та сучка!.. Палашка! — опять громко позвал Демид жену. — Слышь, Палашка!
— Да слышу, слышу, — вышла из кухни недовольная жена. — Пожалел бы дочь, враг ты этакай!.. Она же кровинка твоя…
— Я ей не кровинку, я всю кровь из бесстыжей выпущу… И в кого она такая вертихвостая уродилась? А? — И вдруг вспомнил: — Знаю, в кого, в твою сестру, у нее тоже не олапанного мужиками места на теле не было!..
— А чем твой дядя лучше? — наступала Пелагея Лукинична. — Сколько раз его мужики за чужих баб били? Вот уж на ком места не битого палками не было!..
— Сравнила сестру свою родную с моим каким-то дядей! Кто он мне — вода на киселе!
— Он же родной тебе дядька, брат твоей матери…
— Тьфу — сплюнул Демид. — С тобой свяжешься, так… — сердито отмахнулся он рукой, в которой держал вожжи. — Не корми Нюрку, как гусыню перед святками, — вишь, ядреная какая стала, от того и бесится. … На воду посади! А то еще, не дай Бог, в подоле принесет… внучка!.. Нюрка, убью! — пригрозил отец и вновь замахнулся на дочь вожжами.
— Не кипятись, Демидка, — встала Пелагея Лукинична между мужем и дочерью. — Не сипяти!
— Я и тебя могу вожжой!..
— Да уж бей, — согласилась жена, повернувшись к Демиду боком.
— Ей за Оську выходить замуж, а она… — более миролюбивым тоном сказал Демид. — Что скажет Свирид Кузьмич, что скажет Оська?…
— Да он в мою сторону и не глядит, — вздрагивая и вытирая кулаками слезы на щеках, отозвалась Нюрка. — Нужна я ему, как собаке палка… Он за энтой… за Катькой Гриханихой, за совой ухлестывает…
— Это все его блажь, — заметил Демид и опустил вожжи, — Егорка Гриханов нам никто, голопузый… Отец его и дед — все были нищие… Сиди дома! — вновь грозно приказал Демид дочери.
Но Нюрка лишь снисходительно посмотрела на него, всем своим видом показывая, что она скорее жалеет его, чем боится.
— Батя, положи вожжи в сенцы, когда будешь запрягать лошадь, тогда и возьмешь их, — сказала она и широко зевнула. — И больше на меня не замахивайся, понял?
— Ты… ты… ты!.. Как ты со мной, а? — опешил Демид, руки его задрожали, слова стали застревать во рту. — Ишь разбалакалась!.. Да я тебе… Снимай зараз же юбку!..
— Сниму, коли гаутман Эрлих скажет! — Нюрка вальяжно, нарочно сильно двигая ягодицами, чтобы уж насолить отцу, так насолить, пошла к спальне, у порога резко обернулась: — Все, батя, я уже выросла…
— С ума сошла, девка! — закричал Демид.
— Ага, сошла! — гордо ответила дочь. — Меня вон на мотоциклах катают!.. Все на мосту гнут спину, а я с офицером издали гляжу и посмеиваюсь… А теперь… я спать хочу… Не мешайте мне, — она опять зевнула и ушла.
Демид Савельевич в изнеможении сел на лавку у стола. Впервые не почувствовал он себя хозяином в своей хате. «Теперь Оська ни за что не возьмет ее замуж», — с горечью подумал он.
А Оська, остро почувствовав резкую перемену в своей жизни, искал удобного момента, чтобы окончательно поговорить с Виктором, и, увидев его издали, властно позвал пальцем к себе. Ничего не подозревая, Виктор шагнул к нему.
— Чего тебе?
— Ты врал мне про гитлеровцев…
— То есть?
— Не о том ты пел Тишке!.. Думаешь, я не слышал? — ехидно усмехнулся он. — Ты их ругал, а нынче за это по головке не погладят, одно мое слово — и ты загремишь под перекладину, понял? — он замолк, ожидая реакцию Виктора, но тот спокойно молчал, вида не показывал, что растревожен угрозой Оськи. — Но я тебя не выдам, а ты…
— Что — а ты? — в глазах Виктора блеснули решимость и злость на шантажиста. — Что ты на меня повесишь? — у него невольно сжались кулаки, однако драться он не кинулся, придержал свой гнев.
— Отстань от Екатерины, иначе… — предупредил Оська.
— Что иначе, что? Немцев на помощь позовешь, чтобы они решили ее
