Несбывшаяся жизнь. Книга первая - Мария Метлицкая
Он молча кивнул, медленно поднялся и вышел прочь.
Чемодан собрал быстро, за пару минут – да что там собирать?
Лиза не обернулась. Может, уснула?
Прощаясь, Лешка обвел глазами комнату и посмотрел на Лизу. Она лежала в той же позе. Сквозь одеяло проглядывала тонкая спина и поджатые ноги.
И только на улице Лешка позволил себе заплакать. Тот еще мужик! Стоит, рыдает, захлебывается! Стыдоба, а не мужик. Сквозь дешевый дерматин новых ботинок неумолимо просачивалась влага. Он вытер ладонью мокрое лицо и увидел, что стоит в луже.
«А говорила, что валенки промокнут, – вспомнил он. – А нате вам».
Зря он валенки выкинул.
Теперь ему без разницы, как он выглядит, Лизка уже не увидит.
Он судорожно всхлипнул, снова отер лицо, покрыл себя крепким отборным матом – теперь, без нее, было можно – и решительно зашагал к метро.
17
Мария приоткрыла дверь в Лизину комнату.
– Он уехал, – сказала она.
– Спасибо, – ответила Лиза, натянув на голову одеяло.
«Вот и все, я свободна. Только почему мне так плохо? Я же хотела этого. А, ну да, бойся своих желаний…»
Лиза быстро уснула, и это было спасением. Думать о том, что с ней случилось, – о Лешке, о самом кошмарном Новом годе в ее жизни, – совсем не хотелось.
«Сама виновата, – твердила она, – сама. Знала ведь, видела, почти каждую минуту ощущала, что не пара мы, не попутчики и не спутники, а так – случайные знакомые, у которых совсем мало общего. Да что там мало – ничего! Ну кроме того, что уж точно не причина для долгой совместной супружеской жизни…»
А еще самое гнусное – стесняться своего спутника, краснеть за него, поправлять его, быть им недовольной и жить в постоянном нервном напряжении.
Лешку ей было не жаль. Странно, но о нем она не переживала. Знала, каким успехом он пользуется у местных девиц, каким завидным является женихом, да забудет он ее – тут же забудет! Закрутит новый роман и… Поминай как звали.
Да и что мужиков жалеть? Лиза вспомнила Дымчика, и у нее от обиды перехватило горло.
А наутро ей стало плохо. Разболелось горло, и начался сухой, дерущий глотку кашель. Поднялась температура.
Голова раскалывалась на миллион острых осколков.
«Опасно, – думала она, – это очень опасно. Грипп на первом триместре беременности – это не плохо, а очень плохо. Надо позвонить Елене Николаевне, спросить совета…»
Но доползти до телефона не было сил. Лиза встала с кровати – и тут же плюхнулась обратно.
«Нет, сил нет, кружится голова… А упасть и разбиться… Это еще хуже».
Следом заболела Мария, а за ней и Анюта. Лазарет. Теперь, когда Лизе чуть-чуть полегчало и она уже могла вскипятить молоко для дочки и налить чай Марии, она подолгу застывала у окна и смотрела на белую от снега улицу. Что делать, как быть?
«Как я смогу это вытянуть? Анька, Мария, ребенок?.. А осложнения после такой болезни – могут ли они не задеть малыша? Елена Николаевна сказала, что могут, всякое бывает. А у самых здоровых и дисциплинированных рожениц разве не бывает детей с отклонениями? Бывают, еще как бывают…»
И все же было страшно.
Но не родов боялась Лиза и даже не того, что будет дальше.
Боялась она двух вещей: больного ребенка и того, что не сможет его полюбить… Вдруг он будет копией Лешки?
«Боже, о чем я думаю! Какой стыд…»
Лиза мотнула головой. В конце концов, он, ребенок, ни в чем не виноват. Это она дел наворотила, а значит, и отвечать тоже ей.
Когда Лиза сказала Марии, та промолчала. Только вздохнула громко.
Так Мария и дальше себя вела – молчала и вздыхала. Ждала, чем дело кончится.
Кажется, для нее все было предельно просто и ясно:
«Какой ребенок? Да от кого!.. Рожать второго в нашей ситуации?»
Пыталась подслушать разговоры Лизы с заведующей, но понятного было мало. Да и что ей предложит бездетная и одинокая баба? Конечно, рожать.
Вон как воркуют по часу, подружки! Мария ревновала дочь к Елене Николаевне, но молчала и молчала – ни слова. Понимала: скажи она что-то – и тут же вспыхнет скандал.
Кто она для нее? Пустое место…
– Может, прервать? – в очередном разговоре осторожно спросила Елену Николаевну Лиза. – Мне так страшно…
– Посмотри на меня, – сухо ответила Елена Николаевна. – И все встанет на свои места.
– Я поняла, – вздохнула Лиза.
* * *
Немного отпустило и захотелось на улицу. Выйти во двор и подставить лицо медленно падающему мягкому снегу, проглотить пару снежинок… Надышаться, нахлебаться свежего зимнего воздуха…
«Да и молока надо купить, – вспомнила Лиза, – и свежего хлеба. Все подъели, ничего не осталось».
Лиза оделась и вышла из квартиры. Ноги еще дрожали, голова кружилась.
«Я справлюсь, – твердила она. – Я со всем справлюсь! Я сильная и отважная, и все у меня будет хорошо!»
Она открыла тяжелую подъездную дверь и осторожно ступила на землю.
Было удивительно тепло и влажно. Медленно кружились снежинки, и Лиза, закрыв глаза, подняла кверху лицо.
Через пару минут лицо стало мокрым – и она улыбнулась. Смахнув влагу с лица, медленно пошла в сторону магазина. Настроение у нее было прекрасным. Так бывает всегда, когда человек принимает решение.
До молочного было минут десять.
Вот и он – на улице вьется хвост, значит, что-то дают.
«Может, глазированные сырки, – подумала Лиза. – Это было бы отлично, Анюта их обожает!»
И Лиза прибавила шагу.
Растянулась она у самого магазина.
Упала навзничь – ударившись и спиной, и плечом, и бедром, и головой. Вязаный берет отлетел в сторону.
Очередь заохала, закудахтала, загомонила. Лизу бросились поднимать.
А Лиза плакала. Громко, навзрыд, подвывая и вскрикивая.
– Сломала что? – над ней наклонилась пожилая женщина. – Болит? Может, скорую?
– Скорую! – захлебываясь от слез, согласилась Лиза. – Пожалуйста, вызовите скорую! Я вас умоляю!
Скорая приехала быстро. Лизу аккуратно положили на носилки.
Она больше не плакала – только скулила, как раненый зверек. Так, что с трудом смогла произнести адрес родной больницы.
– Я там работаю, – добавила она умоляющим голосом.
– Коллега? – усмехнулся молодой врач.
Лиза кивнула и отвернулась.
Живот горел огнем.
Ей было все понятно, она все-таки врач… Но оставалась крохотная надежда: а вдруг? Бывают же чудеса?
Только теперь она поняла, как дорог ей этот ребенок.
Какой же она была дурой! Как она могла допускать дурные мысли?
«Сглазила, сглазила! Разве можно…»
В эти минуты, качаясь на носилках, чувствуя, как выкручивает нутро, Лиза ненавидела весь мир: и себя,
