Книжная лавка фонарщика - Софи Остин

— Я так за тебя счастлива, — сказала Эвелин, улыбаясь подруге в ответ. — Когда будет свадьба?

— В декабре, если успеем поднакопить, — ответила Наоми. — Я всегда мечтала о рождественской свадьбе. Только представь! Вокруг снег, в камине горит огонь. Мне лишь нужно подлатать свое лучшее платье.

Эвелин на секунду задумалась, окидывая взглядом подругу с ног до головы.

— Пойдем-ка со мной, — сказала она, беря Наоми за руку и увлекая за собой через дверной проем.

Поднявшись на чердак, она жестом предложила Наоми присесть на недавно заправленную кровать и, подойдя к шкафу, достала оттуда свое изумрудно-зеленое платье. Она повернула его к Наоми, чтобы та рассмотрела вышитые на нем цветы, спускавшиеся до талии. Глаза Наоми расширились.

— Оно просто прекрасно, Эвелин.

— Оно твое, — ответила она, протягивая платье Наоми. — Прошу. Пусть оно будет твоей старой-новой вещью. Я вышила эти цветы сама. — Чувствуя легкий прилив гордости, она провела рукой по вышивке. Пусть они и не нравились ее матери, Эвелин считала их, пожалуй, своей лучшей работой. — Тебе не обязательно было провожать меня домой в день нашей первой встречи, но ты проводила. Полагаю, добро всегда возвращается.

— Ох, да ты тогда не так уж сильно и заблудилась, — ответила Наоми, беря в руки платье и любуясь шелковой тканью. — Это слишком уж щедрый подарок.

— Ерунда, — сказала Эвелин, небрежно взмахнув рукой. — Ты была мне очень хорошей подругой, Наоми, и я хочу быть такой тебе.

Наоми встала, аккуратно, с трепетом положила платье на кровать и крепко обняла Эвелин.

— Уильям рассказал мне о том, что между вами произошло. И про отца. Мне очень жаль, Эвелин.

— Спасибо. — Эвелин снова ощутила, как к горлу начал подкатывать ком. Как бы ей хотелось научиться думать об этом, говорить об этом без тяжести на душе! Но почему-то именно эту боль она не смогла подавить, запрятать подальше, как делала это раньше со всем остальным. Эта боль тяжким грузом давила на сердце, не отпуская. — Поступок отца не стал для меня неожиданностью. Пусть от этого и не легче, но я хотя бы была к такому готова. Но Уильям… Уильяму я доверяла. А он меня обманул.

Наоми взяла ее за руку и ласково сжала ее.

— Но Уильям не твой отец, — тихо сказала она. — Он оступился один лишь раз, и у него были добрые намерения.

— «Добрыми намерениями» разве вгоняют других в долги?

Наоми изумленно моргнула.

— Уильям что, не сказал тебе, зачем Джеку нужны были деньги?

Эвелин покачала головой. Наоми сглотнула и достала из-под воротника изящный золотой кулон в форме лебедя.

— Он купил мне на них свадебный подарок, Эвелин. Джек, конечно, страшно переживает — уже предлагал Уильяму и вернуть деньги досрочно, и работать по выходным в книжном. Он не может не чувствовать… мы не можем не чувствовать… ну… что мы за это ответственны. По крайней мере, отчасти. И вот я и подумала прийти к тебе и спросить, может быть, ты… может, часть того гнева, который ты чувствуешь к отцу, ты перенаправляешь на Уильяма?

— Нет, — ответила Эвелин, слыша в голове голос матери, ее тихое признание в том, что она поступила точно так же — перенаправила гнев. — Может быть, — неохотно исправилась она. — Но как мне знать, что это не повторится?

Наоми на несколько секунд задумалась.

— Этого нельзя знать, Эвелин. Можно просто верить. И я верю, что люди заслуживают второго шанса. Если никому не давать второй шанс, то как нам учиться на ошибках? Как нам расти? Если бы в жизни нам давался на все один шанс, мы все были бы глубоко несчастны. От любой неудачи жизнь была бы кончена. Но все ведь устроено не так.

Эвелин стиснула зубы. Не только Уильям совершил ошибку, это правда. Свой вклад внесла и она: врала матери, пошла на сделку с леди Вайолет.

Наоми посмотрела на Эвелин прямо и открыто.

— Хотя бы прочитай его письма. Он чувствует себя просто ужасно, Эвелин. Он выглядит ужасно.

— Правда? — В ее душе пробудилась тихая тревога.

— Послушай, — сказала Наоми, беря ее руку и пожимая ее. — Уильям — хороший человек, который просто совершил ошибку. Да, глупую ошибку, но только потому, что хотел помочь своему другу. А теперь расплачивается за это. Но Уильям не такой человек, как твой отец. И если ты хотя бы отчасти злишься на него за то, как поступил с тобой отец, то спроси себя: он этого заслуживает? Ты этого заслуживаешь?

Эвелин открыла было рот, но осеклась: слова застряли в горле. Мысли спутались в тугой клубок из тысячи игл, из которого невозможно было выцепить ни одну.

Наоми встала, отряхивая юбку.

— Я говорю это из любви к тебе, Эвелин. Если ты чувствуешь, что заблудилась, то это не потому, что ты не можешь найти дорогу, а потому, что ты специально от нее отворачиваешься. Потому что лучше ты будешь несчастна, но зато права, лучше оградишь себя от новых ран, чем поборешь страх и кому-то доверишься, кого-то простишь.

Эвелин покачала головой.

— Я знаю, чего ты хочешь добиться, — сказала она.

— Тогда ты знаешь и почему я это делаю, — ответила Наоми. — Можно я потом зайду за платьем? Возьму для него чехол, потому что как только я выйду на улицу с шелковой вещью в руках, так обязательно сразу пойдет дождь.

— Да, да, конечно, — согласилась Эвелин, не особо ее слушая.

— Ой! — воскликнула Наоми уже у двери. — Я же забыла сказать: мистер Мортон уезжает вечером в пятницу, первого декабря. Мы устроим в этот день в магазине небольшую прощальную вечеринку, и я знаю, что он очень надеется, что ты заглянешь его проводить. Можно мне передать ему, что ты придешь?

Эвелин подняла взгляд:

— А Уильям там будет?

— Полагаю, что да, — ответила Наоми. — Но я думаю, что мистер Мортон заслужил прощание, не согласна? После всего, что он для тебя сделал.

Эвелин кивнула:

— Скажи ему, что я буду.

Уильям и Джек стояли посреди книжного магазина, задрав головы и уставившись на паутину в углах под потолком, до которых, казалось, было невозможно дотянуться. Единственным источником света были зажженные Уильямом после закрытия газовые лампы — их пламя выхватывало из темноты истинный масштаб задуманного.

— Умеешь работать кистью? — спросил Уильям.

Джек пожал плечами.

— Попытаюсь, — ответил Джек в тот момент, когда в дверь