Каменные колокола - Владимир Арутюнович Арутюнян

Пес радостно залаял. В дверях показалась Шушан.

— Как хорошо, что ты пришел, я так волновалась, мне приснился сон о тебе.

Они уселись на диван. Шушан рассказала, что видела во сне, как едут они вдвоем с Овиком в экипаже по горной дороге. Вокруг цветы, над головой синее небо. И Овик предложил ей выбрать дорогу, ведущую к счастью.

Тут Овик перебил Шушан, взял ее руку и поднес к губам:

— Дорогая моя, твой сон в руку, нам предстоит разлука, благослови меня.

Шушан обомлела:

— Ты уезжаешь?

— В эти тяжелые дни каждый порядочный человек обязан находиться там, где он сможет лучше послужить родине. Мне необходимо уехать из Кешкенда, но я уверен, что расстаемся мы ненадолго.

Шушан с тревогой смотрела на него глазами, полными слез. Едва слышно она произнесла:

— И отец мой уверял, что скоро вернется. Я боюсь за тебя. В этой ненавистной деревне у меня нет родных. Возьми и меня с собой, прошу тебя.

Овику стало не по себе, и все же он решительно сказал:

— Не отчаивайся, родная, мы скоро снова будем вместе, и ничто нас уже не разлучит.

В дверь постучали. Шушан вытирала глаза, Овик пошел открывать. Раздался радостный возглас Джейн:

— Привет!

Овик пригласил Джейн в гостиную. Она занесла на кухню сумку с продуктами и вошла в комнату. Заметив Шушан расстроенной, Джейн кинулась к ней:

— Что с тобой, голубка?

— Ничего, Джейн, пройдет...

Овик присоединился к ним:

— Дело в том, что я ненадолго отлучаюсь из Кешкенда.

— Что ж, в таких случаях говорят: терпение и спокойствие. Ты что, Сюзан, боишься остаться одна? До возвращения Овика я переберусь к тебе. Уверяю, что со мной ты не соскучишься.

— Спасибо тебе, Джейн, — сказал Овик.

— Когда вы намерены ехать? — поинтересовалась Джейн.

— Сегодня. Прямо сейчас. Мне и на минуту нельзя задерживаться.

— Понимаю, важные дела. Не беспокойтесь за Сюзан. Все в божьей воле... Я приготовлю завтрак.

Когда Джейн ушла на кухню, Шушан встала, подошла к Овику:

— Счастливого пути, дорогой, я буду молиться за тебя.

— Спасибо тебе, Шушан. Ну, пора прощаться...

Ночь, укрывшись черным покрывалом, неслышно ступила в Кешкенд и опустилась, точно молчаливая невеста. Гора Арснасар, настороженная, казалось, прислушивалась к звукам тишины. Штабной писарь в длинном пальто, похожем на рясу, прокрадывался во тьме, как сгусток мрака, к дверям уездного комиссара. Часовой окликнул его:

— Стой, кто идет?

— У меня телеграмма для господина комиссара.

— Господин комиссар спит.

— Телеграмма правительственная.

— Не могу разбудить. Передай денщику.

Денщик был занят на кухне. Он вышел на голос писаря, взял телеграмму, взлетел на второй этаж. Япона разбудили. Он протер глаза, передернул плечами, фыркнул:

— Какого черта меня подняли?

— Правительственная телеграмма, ваше превосходительство.

Япон взял телеграмму, подошел к лампе и прочитал:

«Всем уездным комиссарам.

Двадцать восьмого апреля пал независимый Азербайджан. Власть перешла к большевикам. Центральное правительство Армении предупреждает всех уездных комиссаров и национальные советы: будьте бдительны! Всячески выявляйте и карайте большевистских агитаторов. Мятежи, если таковые будут иметь место, должны быть подавлены быстро и решительно. Изолируйте всех подозрительных, независимо от возраста и пола. Лица, скрывающие большевиков и оказывающие им ту или иную поддержку, должны быть строжайше наказаны. Разрешается действовать самостоятельно, прибегать к любым мерам наказания вплоть до расстрелов и повешения.

Центральное правительство революционной дашнакской партии Армении».

Япон швырнул телеграмму на стол, натянул фуражку на глаза и вышел. Ни с кем не перекинувшись и словом, он явился в штаб, уселся в кресло, долго раздумывал и вдруг ударил кулаком по столу. Дневальный вбежал в кабинет.

— Вызвать всех, кто находится в штабе!

Не прошло и минуты, как все штабисты вытянулись перед Японом.

— Чтобы через тридцать минут здесь был весь старший и младший офицерский состав!

Не прошло и получаса, как все гарнизонные офицеры уже сидели перед Японом, уставившись на него.

— Где Сагат и Левон? — заметил их отсутствие комиссар.

— Ваше превосходительство, они еще днем вышли из казармы и до сих пор не вернулись.

— Что?! Кто им дал право?

— Неизвестно, ваше превосходительство, неизвестно, — со своего места отозвался поручик Тачат.

В штабе погас свет.

— У нас не собрание крыс, немедленно дать свет! — гаркнул Япон.

На стену сразу же были навешены две лампы.

— Темно! — слова гаркнул Япон.

Все с каменным молчанием ждали, пока вешали еще две лампы, расставляли свечи.

— Ладно, разглядим друг друга. Господа, я должен сообщить вам неприятную весть: Азербайджан пал. — Никто и звука не проронил. — Мусаватисты не сумели противостоять большевикам. Очередь за нами. Красный дьявол обратит свое обличие к Армении. Если понадобится, мы будем биться до конца. Посмотрим, чья мать разродится сыном. На дорогах, ведущих в Азербайджан, расставить посты, чтобы ни одна птица не сумела перелететь через границу. Где писарь?

— Я здесь, ваше превосходительство.

— Немедленно составь инструкцию для всех сельских комиссаров. Удвоить число комендантов, изолировать всех подозрительных, всех посторонних арестовать, обыскать, выяснить личности и цель их появления здесь.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

— Мурад!

— Да, ваше превосходительство!

— Получи от местной милиции список всех подозрительных, изолируй их этой же ночью.

— Будет сделано, ваше превосходительство.

— Тачат!

— Слушаюсь.

— Арестовать и допросить тех, с которыми в последнее время общались Сагат и Левон. Действовать только ночью. — И тут же заорал на штабистов: — Зачем вы развесили столько ламп, слепой я, что ли?!

— По вашему приказу, ваше превосходительство!

— Оставьте две, остальные уберите.

Тачат и Мурад вышли на улицу вместе. Было уже за полночь. Мурад сообщил поручику неприятную новость: сбежал конюх Варос и увел с собой черного скакуна.

— Душа моя, тебе давно бы следовало коня подарить мне. Однако ты, как вижу, скряга, но можешь утешиться: переводчика тоже нет. Коня ты потерял, но тебе досталась самая красивая девушка на свете. По поручению Япона я должен допросить Шушан. Уступаю ее тебе как хорошему товарищу. Ступай в дом инженера. Если обнаружишь там Овика, можешь дать рукам волю. Если сбежал, тебе только Шушан может сообщить куда.

Тачат и сам не прочь был допросить Шушан, но он, осторожный и дальновидный, предвидел, что это грозит ему множеством неприятностей. За это благодеяние поручик не потребовал с Мурада хабар.

— Ступай с богом, душа моя. Если пойдет за тебя, значит, святая. Если