Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин

Виктор Важенин и Петр Шурко пришли на завод из разных ремесленных училищ. Их поставили рядом за новенькие, только что полученные ДИП’ы. Молодые токари ревниво присматривались друг к другу. Каждый из них старался показать, что лучшее училище, конечно, то, из которого он пришел, что вот, мол, видите, каких отличных токарей оно выпускает! А доказать это можно было только в работе.

Соперничество долго оставалось негласным. Просто Шурко и Важенин «нажимали» сколько могли. Но потом на одном из комсомольских собраний комсорг цеха рыженькая и страшно задиристая фрезеровщица Фрося не без иронии спросила молодых токарей, знакомо ли им слово «соревнование»? Полное краснощекое лицо Шурко стало вишневым. Он откашлялся и покосился на Важенина.

— Не знаю, как у «них», — Важенин пренебрежительно кивнул в сторону Шурко, — а у нас оно было в почете.

— Да я что ж, — пробормотал Шурко, — я не откажусь… Я хоть сейчас.

— То-то, — сразу утихомирилась Фрося, — и нечего здесь скромниками прикидываться. Я тихонь терпеть не могу.

Обязательства были написаны в тот же день.

С тех пор прошло два года. Медлительный и неповоротливый на вид Шурко оказался достойным соперником живого и энергичного Важенина. Движения Шурко были неторопливы, но точны, а стремительный в работе Важенин удивлялся тому, как это его сосед не отстает от него.

И работали они так: Важенин дает сто пять процентов нормы, Шурко — сто семь. Шурко — сто семь, Важенин — сто девять.

Однажды Шурко пришел в цех очень взволнованный. Он ни на кого не смотрел, не ходил курить и словно прирос к станку. Обеспокоенный Виктор наблюдал, насколько быстрее обычного растет стопка обработанных деталей около ДИП’а соседа.

Когда цеховая сирена возвестила обеденный перерыв, мастер поставил на инструментальную тумбочку Шурко красный жестяной флажок. Шурко закончил дневную норму!

В столовой на расспросы товарищей он отмалчивался и круглыми задумчивыми глазами смотрел куда-то вверх, в потолок.

За несколько минут до конца смены на тумбочке Шурко появился второй красный флажок.

Двести процентов! Две дневных нормы!

Это не было рекордом, но это был успех, который доставался на долю очень немногих рабочих-кадровиков.

После гудка у станка Шурко собрался народ.

— Да как же это ты так? — спросил Важенин.

— Сначала нужно поздравить товарища, — сказала подоспевшая Фрося.

— Поздравляю!

Важенин первым протянул руку Шурко. Тот радостно схватил ее обеими руками. Поздравляли Шурко и все собравшиеся. Он, пунцовый от счастья и смущения, готов был обнять всех товарищей по работе.

— Ну, а теперь рассказывай, — потребовала Фрося.

— Что рассказывать?

— Как две нормы дал. Биографию твою мы уже знаем.

— Резец я по-другому заправил.

— А где узнал об этом?

— Да на «Индийской гробнице».

— Что мелешь? — рассердилась Фрося.

— Там перед картиной журнал показывали, — поспешил объяснить Шурко. — Профессор какой-то новые углы придумал. Математически рассчитал. Фамилию его я забыл, а углы… вот. — Он указал на зажатый в суппорте резец.

III

По способу профессора, фамилию которого Шурко забыл, все токари в цехе стали затачивать резцы, и спустя несколько дней Важенин уже снова сравнялся с Шурко.

Однако нововведение Шурко задело самолюбие Важенина. Два-три процента — это что!.. Вот сразу лишняя дневная норма — совсем другое дело!

Виктор зачастил в библиотеку, несколько вечеров провел в заводском читальном зале, просматривая книги и журналы. Страстное желание придумать что-то такое, что позволило бы увеличить выработку деталей, занимало все его мысли, нарушало сон. Виктор ходил задумчивый, с глубокой складкой, залегшей между сдвинутыми бровями.

Поиски не прошли бесплодно. Помогла и собственная смекалка. Складка между бровями расправилась. Придя утром на работу, Виктор хитро подмигнул Шурко и стал приспосабливать рядом с проходным резцом фасонный.

Совмещение двух операций дало значительную экономию времени. Правда, на тумбочке Важенина не появилось нового флажка, но Шурко все-таки остался далеко позади. На доске соревнования против фамилии Виктора появилась крупная цифра «240», выведенная размашистой рукой Фроси.

Теперь Шурко в свою очередь крепко жал руку Важенина, поздравляя с успехом.

Чуть ли не ежедневно они переписывали свои социалистические обязательства, и обычно нетерпеливая Фрося терпеливо возвращала им вчерашние бумажки с масляными отпечатками пальцев.

— Ой, дюже гарно! — пела она, подавая им чистые листки бумаги. — Жмите, хлопцы. Силенка есть в запасе, по глазам вижу. А за вами и все комсомольцы подтянутся.

И они «нажимали», получая от станка все возможное.

Однако подняться выше двухсот пятидесяти им не удалось. Многое, что повышало выработку, было придумано раньше, а мелкие усовершенствования давали всего лишь один-два процента выигрыша.

Однажды в библиотеке к Виктору подсел старший технолог цеха.

— Ищешь? — спросил он.

— Ищу, — ответил Виктор. — Только без толку.

— Отчего же без толку? Толк будет. Раз хочешь, так и найдешь. Но я тебя вот о чем хочу спросить: ты к работе других токарей присматривался? Тех, которые уже свою пятилетку выполнили?

— Да что ж, смотрел, конечно…

— Плохо смотрел. Не теми глазами. Хорошо вы с Шурко работаете, но не научились ценить один очень важный фактор.

— Какой же?

— Время.

— У нас каждая минута на учете.

— Вот. — Старший технолог поднял палец. — Минуты. А нам теперь уже дороги секунды. Понял? А может быть, даже доли их. Пересмотри свои движения. Нельзя ли отбросить что-нибудь лишнее? Наблюдай за другими.

Старший технолог был прав. Виктор понял его с полуслова. Экономия секунд… В рабочей смене их тысячи. Экономить время это значит избавиться от бесполезной непроизводительной затраты энергии.

IV

В тот зимний день Виктору при возвращении домой пришлось пережить новое происшествие в трамвае.

Выйдя с завода, он первым вскочил в подошедший вагон. Его протиснули к передней площадке. За управлением сидела девушка, которую он утром вытащил из-под трамвая.

Меньше всего желал он встречи с нею. Уж очень нелепым выглядело утреннее происшествие. Ему, пожалуй, удалось бы проскользнуть мимо нее незамеченным, если бы на остановках она не проверяла билеты.

Виктор сделал попытку пробиться к задней площадке — ничего не вышло. Народ в вагоне стоял слишком плотно. С трудом вытащив руки из карманов, он поднял воротник пальто и надвинул на глаза шапку.

У выхода его оттеснили в сторону, прямо на вагоновожатую.

— А ваш билет? — спросила девушка.

Билета почему-то не оказалось в том кармане, в который Виктор клал его обычно. Не оказалось билета и во втором кармане. Расстегнув пальто, Виктор продолжал поиски в карманах пиджака, что было уже совершенно излишне.

Виктор мешал выходившей публике. Его толкали и наступали на ноги.

— Отойдите в