Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин
Беспомощным взглядом окинул он пустынную дорогу, бескрайную ширь полей, зеленые шапки гор. Он был совсем один, и никто не мог ему подсказать, как поступить.
Но нерешительность его длилась очень недолго: ему стало ясно, что машине грозила более страшная опасность, нежели Степану Прокопьевичу.
В одно мгновение очутился он около машины и вскочил на сидение в кабине. Ухватившись обеими руками за ручку тормоза, он потянул ее на себя. Чтобы усилие было больше, Димка уперся ногами в пол кабины.
Но машина продолжала двигаться. Она двигалась все быстрее и быстрее. Тормоза не работали… Когда это дошло до сознания Димки, он похолодел от страха. Не выпуская из рук рычага тормоза, он нажал ногой на педаль ножного тормоза.
Машина продолжала двигаться.
Степан Прокопьевич в это время пришел в себя. Он поднял голову и, взглянув в сторону машины, увидел, как она, постепенно ускоряя движение, катится прямо к отвесному краю оврага. Он увидел также искаженное страхом лицо Димки, тщетно старавшегося затормозить машину.
Вот когда Степан Прокопьевич пожалел о недавнем прошлом, о том, что не допускал Димку к машине, не удовлетворял его любознательности. Умей Димка обращаться с управлением, ему ничего не стоило бы сейчас справиться с машиной. Степан Прокопьевич видел, что все усилия Димки совершенно бесплодны, а сам он не в состоянии прийти ему на помощь.
Все последующее произошло в течение очень короткого промежутка времени.
— Прыгай! — крикнул Степан Прокопьевич. — Прыгай, Димка! Скорее!
Голос шофера достиг слуха Димки. Оставив тормоза в покое, он распахнул дверцу кабины и… вдруг увидел машину со стороны. Увидел такой, какой она стояла у склада колхоза, готовая к отправке: нагруженная мешками с зерном, с красным развевающимся по ветру флагом и красными полотнищами на бортах. Вслед за этим он увидел ее падающей с обрыва. Увидел, как разлетаются во все стороны туго набитые мешки, как рвутся они об острые края камней и золотистое зерно рассыпается по земле. Зерно, собранное им и его товарищами… собранное по колоскам…
Перед его воображением промелькнули построенное им приспособление, общее собрание колхозников, Раиса Васильевна.
И пораженный Степан Прокопьевич увидел, что Димка опускается обратно на сидение.
— Прыгай, дурень! — закричал он что было силы. — Пропадешь! Прыгай, тебе говорят!
Превозмогая боль в ноге, он выбрался на край оврага и пополз следом за машиной, словно мог догнать ее. А Димка, не трогая больше тормозов, вцепился в баранку руля. Он принялся крутить ее с остервенением, глядя перед собой широко открытыми глазами. Машина круто свернула к противоположной стороне дороги.
Но это не было спасением. По другую сторону дороги был такой же крутой откос, правда, менее каменистый и менее высокий. Набрав скорость, машина мчалась вниз. Она, точно сумасшедшая, металась от одного края дороги к другому, будто играя с опасностью. Поворот становился все круче, а овраг все глубже. И каждое новое мгновение убеждало Димку в неизбежности катастрофы. Он считал, что знает машину до самого последнего винтика. Ему казалось, что стоит ему только сесть за руль, и он сможет управлять ею так же легко и свободно, как управляет дядя Степа. А теперь все получалось не так. Машина превратилась в огромное непослушное чудовище, а Димка в маленькую беспомощную букашку. Его знания сразу испарились, он не мог вспомнить абсолютно ничего из того, что рекомендовалось в книге в подобных случаях. Чувство беспомощности было так велико, что Димка не выдержал и заплакал. Овраг притягивал к себе машину, как магнит притягивает железо. Сколько Димка ни вертел колесо, то в ту, то в другую сторону, он все видел перед собой края оврага. Если бы машина двигалась медленней! Дорога была достаточно широка, и Димка, пожалуй, справился бы, но теперь машина мчалась со скоростью, от которой у Димки темнело в глазах и которая к тому же все увеличивалась. Всякое резкое движение руля грозило опрокинуть машину.
Но непонятная сила удерживала Димку на сидении. Каждый раз, когда он готов был уже выпрыгнуть вон, перед его глазами начинало сыпаться золотистое зерно, он видел изорванные полотнища и осуждающие глаза Раисы Васильевны.
Каменея от страха, Димка все-таки не выпускал из своих рук судорожно стиснутого руля. Степан Прокопьевич продолжал кричать:
— Димка, прыгай! Пропадешь, дурень! Прыгай!
Но Димка больше не слышал его голоса: их разделяло уже значительное расстояние.
И вдруг Димка почувствовал, что машина слушается руля больше, чем несколько мгновений тому назад. Сначала он не понял, в чем дело. Потом вдруг сообразил: поворот кончился. Теперь перед ним виднелась прямая линия дороги, правда, все так же круто идущая вниз. Однако там внизу, сразу же за переездом через железнодорожное полотно, начинался спасительный подъем.
Страх разом исчез.
Димка закричал от радости. Он будто вырос в собственных глазах. Разжав судорожно стиснутые на баранке пальцы, он стал выправлять движение машины более точными и плавными поворотами руля. Наклонив голову, он вытер глаза рукавом рубашки. Ему стало стыдно своих слез, но он успокоил себя тем, что его никто не видит. Что бы сказали ребята, если бы узнали об этом?
Он попробовал еще раз затормозить машину. Нет, тормоза не действовали. Но теперь это не имело уже особого значения. Димка даже обрадовался возможности поуправлять машиной без опаски получить подзатыльник.
Говорят, беда не приходит в одиночку… Прежде чем Димка успел заметить закрытый шлагбаум, до его слуха донесся пронзительный паровозный свисток. Из-за опушки леса, пуская вверх струйки пара, вынесся мощный «ИС», за ним дюжина цельнометаллических широкооконных вагонов. То был скорый поезд «Москва — Владивосток».
Димке показалось, будто ему на голову и на спину положили куски льда. Он судорожно глотнул воздух. Конечно, дорогу преграждал закрытый шлагбаум, но какое же это было препятствие для тяжело нагруженной, мчащейся вниз под уклон трехтонки? Не больше, чем простая соломинка.
Новую опасность заметил и Степан Прокопьевич. Он знал, что теперь, если Димка не выпрыгнет из машины, ничто не спасет его. Машина была обречена. Димке представлялся выбор: или свалиться в овраг, или попасть под колеса поезда. С остановившимся сердцем смотрел Степан Прокопьевич, как сближаются поезд и машина.
Однако столкновение не произошло.
За несколько метров до шлагбаума Димка нашел выход. Спасительная мысль внезапно осенила его. Димка разом вспомнил все, что он знал
