Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин
— Общее собрание школьников, — сказала Раиса Васильевна, обращаясь к Максиму Ивановичу, — решило послать вместе с краснознаменной машиной Диму Устинова.
— Ну что ж, Димку так Димку. Только чтобы никакого озорства не было.
— Что вы, дядя Максим, — заверил Димка председателя колхоза, — я же не маленький.
— Не собираетесь ли вы посадить в машину этого сорванца? — спросил Степан Прокопьевич, высовываясь из кабины. — Заранее предупреждаю: ничего не выйдет.
— Почему же?
— А потому. Я лучше весь хлеб на себе до Кунгура перетаскаю, чем повезу его с собой.
— Дядя Степа, — взмолился Димка, — я, как рыба, буду молчать. Я…
Но Степан Прокопьевич даже не взглянул в сторону Димки.
— Можете всю школу посадить на машину, — сказал он, — а этого… не возьму. И разговору конец.
— Он такой упрямый, что лучше и не просить, — кивнул Максим Иванович в сторону шофера, — выбирайте кого-нибудь другого.
— Ну, я тоже упрямая. Садись, Дима!
Раиса Васильевна обошла машину, подошла к кабине-с другой стороны и открыла дверцу.
— Садись, не бойся, — подтолкнула она Димку.
— Не пущу! — Степан Прокопьевич решительно вытянул руку, пытаясь захлопнуть дверь кабины.
— Садись, Дима, — не отвечая Степану Прокопьевичу, сказала учительница. — А если он тебя обидит, — не сдобровать ему!..
— Не пущу, — повторил Степан Прокопьевич, но уже не таким решительным тоном. Воинственное выражение лица молодой учительницы его смутило. — И чего это вы привязались со своим Димкой? Свет на нем клином сошелся?
Димка, с опаской поглядывая на Степана Прокопьевича, уселся в кабину. Раиса Васильевна захлопнула за ним дверцу и кивнула ему головой, подбадривая.
Из склада вышел счетовод Филипп. Он подал шоферу накладную. Максим Иванович сказал:
— Трогай, Степан! Да смотри, зерно не растряси. Оно сегодня у нас особенное: поштучно собрано.
Степан Прокопьевич промолчал. Он нажал педаль стартера, и машина так резко рванула с места, что Димка ударился головой о спинку. Мальчик хотел было заметить, что резким переключением можно повредить коробку скоростей, но, во-время спохватившись, промолчал.
Машина спустилась к Слюдянке, миновала мост и, ворча мотором, понеслась по уходящей в глубь леса дороге.
Димка с восторгом присматривался к точным и уверенным движениям шофера. Он чувствовал себя именинником уже потому, что сидел в кабине автомобиля, наполненной приборами, рукоятками, переключателями.
Мимо мелькали лохматые ели, растущие у самой обочины дороги. Солнце заглядывало в кабину прямо в глаза Димке. Он щурился, улыбался от удовольствия. По бледноголубому небу неслись рваные клочья облаков. Налетавший порывами ветер раскачивал вершины елей.
Лес расступился, и дорога пошла на подъем между Оголенными полями. Тяжело нагруженная машина сбавила скорость.
От самого колхоза Димка и Степан Прокопьевич молчали. Конечно, Димку так и подмывало заговорить, на языке у него вертелись десятки вопросов, но, зная, как настроен против него Степан Прокопьевич, он не решался первым начать разговор. А Степан Прокопьевич старался вообще не замечать присутствия Димки. Он уже пожалел о том, что не устоял против учительницы, и оттого неприязнь его к Димке становилась еще больше.
* * *
На повороте у Сорочьего лога через опущенное стекло в дверце, около которой сидел Димка, в кабину ворвалась струйка свежего воздуха. На переднем стекле машины затрепетал прижатый к нему зеркалом листок бумаги — накладная, врученная Степану Прокопьевичу счетоводом. Шофер протянул было руку, чтобы получше закрепить листок, но тот вдруг выскользнул из-под зеркала и его ветром вынесло в щель между приподнятым стеклом и рамой кабины.
Степан Прокопьевич, громко чертыхнувшись, остановил машину. Распахнув дверцу, он выскочил из кабины и уже было бросился в погоню за накладной, но вспомнил о Димке.
— Смотри, — пригрозил он ему, — если коснешься чего-нибудь хоть одним пальцем… не знаю, что с тобой тогда сделаю.
— Ничего я не трону, — обиделся Димка, — мне Раиса Васильевна не велела.
— Раиса Васильевна… — усмехнулся Степан Прокопьевич. — Ну, смотри у меня.
И он побежал за листком бумаги, который сначала птицей взмыл кверху, а потом опустился на кустарник у самого края откоса. Однако едва Степан Прокопьевич добежал до кустов, как накладная соскользнула с ветки шиповника и, подгоняемая ветром, начала опускаться на дно оврага.
— Ах ты, нечистая сила! — рассердился Степан Прокопьевич. — Вот же куда его понесло!
Прыгая с камня на камень, он стал спускаться вслед за листком, но новый порыв ветра подхватил бумажку. Трепыхаясь, как птица, кружась и перевертываясь, листок снова взмыл вверх. Теперь его понесло вдоль края оврага.
Димка с интересом наблюдал за этой необычайной погоней. Его разбирал смех при виде грузной и неповоротливой фигуры шофера, прыгающего и нелепо размахивающего руками. Потом ему стало стыдно за то, что он сидит праздным наблюдателем. Он открыл дверцу кабины и выпрыгнул на дорогу.
— Дядя Степа! — крикнул он. — Дядя Степа! Я поймаю. Подождите!
Степан Прокопьевич, прыгавший по острым уступам камней, вдруг оступился. Глухо вскрикнув, он сел на землю и схватился руками за ногу. Димка в это время успел нагнать листок бумаги. Крик Степана Прокопьевича заставил его испуганно обернуться. Он увидел, как Степан Прокопьевич с искаженным от боли лицом осторожно ощупывает левую ногу.
— Что с вами, дядя Степа?
— Подвихнул ногу… — сквозь стиснутые зубы процедил Степан Прокопьевич. — Сейчас пройдет…
Упираясь руками о каменистые уступы откоса, Степан Прокопьевич поднялся было на ноги, но тут же опустился обратно на землю.
— Беда, — повторил он, — ступить не могу. Ну, ничего, до машины как-нибудь доберусь.
Он посмотрел в сторону автомашины.
— Давайте я вам помогу, — предложил Димка.
— Помощник нашелся. Обойдусь как-нибудь и без твоей помощи. Постой, что такое?
Машина, стоявшая на дороге, вдруг пришла в движение. Колеса ее начали медленно вращаться. Казалось, чьи-то невидимые руки подталкивают ее сзади.
И Димка, и Степан Прокопьевич одновременно поняли, в чем дело. Должно быть, машина не была заторможена как следует, и теперь ослабнувшие тормоза дали ей возможность под действием собственной тяжести сдвинуться с места. Способствовала этому и значительная крутизна дороги на «чортовой петле».
Забыв о полученном повреждении, Степан Прокопьевич вскочил на ноги, чтобы побежать к машине. На этот раз боль оказалась настолько сильной, что он упал лицом вниз прямо на кусты шиповника.
Первое, что пришло в голову Димке, была мысль бежать к машине. Он выскочил на край оврага, но вдруг испугался, что дядя Степа останется один в беспомощном
