Каменные колокола - Владимир Арутюнович Арутюнян

Председатель сельсовета слушал этот разговор. Ему было уже под пятьдесят — с серебром в волосах, худощавый, грустный.

— Да это же самоуправство! — испуганно воскликнул он. — Двадцать первая даже не курица вовсе, а худущий цыпленок!

Секретарь комсомола, взглянув на него, покраснел от злости:

— А когда эти сволочи во время раскулачивания принялись советскую власть ругать? Вы попустительствовали им бежать в горы! Вам еще отвечать придется за усиление бандитизма!

— Я с бандитами никак не связан, а вот чтоб эти люди власть ругали, этого я не слыхал.

— Не слыхал?.. Что кричал Шахгялдян, когда ребята в мешки кур упрятали? А? Кстати, чего только одна фамилия стоит — Шах-гял-дян. Ну, «гял» — это слово турецкое, интернационализм соблюден. А что значит «шах»? Сама фамилия утверждает, что под флагом интернационализма скрывается классовый враг!

— Еще какие вопросы вы обсуждаете? — вконец помрачнев, спросил Шаварш.

— Решаем, как покончить с бандитами.

— Насущный вопрос. И как же?

— Потребовать, чтобы бандиты сложили оружие!

— А если они не подчинятся?

— Должны подчиниться.

Шаварш повернулся к председателю сельсовета:

— А вы, партячейка, чем заняты?

— Да этот парень не дает нам дух перевести. Стоит задумать какое-нибудь дело, он тебе тут же десять возражений. Начинаешь ему растолковывать, объявляет тебя «контрой».

— Слышите, товарищи? — обратился Шаварш к собравшимся. — Комсомольская организация, не считаясь с партячейкой, выносит решение считать кулаком владельца двадцати одной курицы. Комсомольская организация может вынести приказ об аресте, может держать в страхе сельсовет, может обсуждать вопрос члена партии. Кто теперь может вернуть назад те две семьи, что бежали ночью в горы, к бандитам? Вы, уважаемый, — ткнул он пальцем в комсомольского секретаря, — взяли имя Маркса и Ленина, а на деле вы враг их идей. У вас в ваши годы качества профессионального авантюриста. Советская власть не карает людей за имущество. У одного может быть четыре гектара земли, но это еще не кулак, а у другого ничего не будет, но он кулак. Надо души кулацкие раскулачивать! Несколько дней назад тот же молодой человек объявил кулаком скромного учителя, который имел неосторожность приобрести в городе граммофон и керосинку. Это, мягко говоря, разбой средь бела дня. Для кого же мы тогда производили граммофоны и керосинки?

Комсомольский секретарь, взволнованный, красный, с выкаченными в страхе глазами, вскочил:

— Товарищ председатель исполкома!..

И тут Шаварш сорвался:

— Ты, сволочь, бьешь по советской власти! У человека двадцать кур! Великое дело! Я бы хотел, чтоб у него сто двадцать было! Не вынуждать людей в горы бежать надо, а в колхоз звать! Не угрожать, а разъяснять важность дела! А уж коли до него не дойдет, будет мешать жить и другим, и собственным детям, тогда бы я вынес вопрос на рассмотрение общественности, и только после этого может идти речь о раскулачивании.

Председатель сельсовета был изумлен — он словно бы родился заново и не мог скрыть своей радости:

— Так ведь и мы то же самое говорили!

— Наша цель, — продолжал Шаварш, — осуществить важнейшую задачу, поставленную советской властью, — коллективизацию. Это следует делать осторожно, без насилия, выявляя настоящего классового врага — того, кто до революции наживался на крестьянском поте и крови, а теперь мечтает вернуть былое богатство. Твои авантюры на руку нашим классовым врагам. Ты, парень, двух солдат подарил кулаку Сого. Отравил душу их детям! Заставлял коммунистов жить в постоянной тревоге! Столько вреда вряд ли сумела бы причинить целая бандитская шайка. Немедленно сдай оружие!

При этих словах председатель сельсовета подошел к секретарю комсомольской ячейки и, положив руку на его револьвер, сурово сказал:

— Сдавай оружие!

Парень протянул ему револьвер, едва удерживаясь от рыданий. Шаварш подождал, пока председатель сельсовета сядет, а потом продолжал:

— Наша ближайшая задача — ликвидировать банду. Как это сделать, товарищи коммунисты и комсомольцы?..

И он изложил план действий. Утвердили состав патрульных отрядов, решили раздать оружие и беспартийным колхозникам, преданным советской власти.

Наступали тревожные сумерки. Ущелья наполнялись подозрительными шорохами, пещеры зияли устрашающе. И кажется, на каждой дороге — засада. И неизвестно, что на уме у встречного-поперечного. Медведь вылез из берлоги, змея притаилась под камнем. Смутное время, одним словом...

Тучи, рождаясь в одной точке, расползались затем по всему небу, заволакивая горизонт. Они громоздились друг на друга, словно стог на стог.

Шаварш заторопился к машине. Увидал подметенный двор, в котором месили глину. Глядели на него. С каждого двора хоть кто-нибудь да выглядывал. Его появление принесло с собой селу радость.

— Счастливого тебе пути!..

Вдруг хлынул дождь. Дорожные выбоины заполнились тяжелой липкой грязью. Мотор болезненно зафыркал. Шаварш не ощущал ни утомительной тряски, ни ударов дождя по крыше кабины. Переживал события дня. Представил себе секретаря комсомола на посту повыше. В душе всколыхнулась злость и против него, и против председателя сельсовета — испугался ничтожного шантажа!

«Что творится вокруг нас... У нас на глазах...»

Стемнело. Впереди слабо вычерчивалась дорога. Но свет фар вторгался во мрак, и дождевые капли сверкали жемчужинами. Водитель немигающим взором смотрел на дорогу, стараясь избегать по мере возможности выбоин и колдобин. Подъезжая к селу Салли, он нарушил тишину:

— Я что-то отца Агвана не понял. Вышел, не доехав до села.

— Его сам черт не разберет, — добавил милиционер.

Шаварш не отозвался.

В свете фар мелькнуло несколько фигур — перебежали через дорогу. Машина замедлила ход.

— В ущелье какое-то движение, — встревожился шофер. И вдруг вскрикнул: — Глядите, все вооружены! Нас окружают!..

— Погаси фары, — приказал Шаварш.

Шофер выключил и фары и мотор и, воспользовавшись наклоном, повел машину назад. С выключенным мотором можно было доехать до ближайшего поворота. При наступившей тишине отчетливо послышались шаги.

Сверху скинули большущий камень, он пролетел перед самой машиной, и ущелье огласилось грохотом. За первым камнем покатились следующие. Один краем своим коснулся машины, и кабина сотряслась.

— Выходите, — приказал Шаварш. — Наверху есть пещера, а внизу сады.

Все взяли оружие, вышли. Поблизости чернела скальная пещера, которая тут же поглотила маленькую группу людей. Отовсюду слышались выкрики, но один голос перекрыл остальные:

— Если вы мне змееныша живым не доставите, я со всех шкуру спущу!

Это был давно знакомый Шаваршу голос Сого.

Сверкнула молния. Небо выдало людей.

— Вон они где! В пещере!

Их стали окружать.

«У меня уже три дня как глаза сами