Каменные колокола - Владимир Арутюнович Арутюнян

— Погляди, кажется, мне что-то попало за ворот, щекочет.

Назлу хотела посмотреть, но заметила в глазах Аршо какой-то нехороший блеск. В его взоре была страсть и коварство. Она почувствовала возмущение, которое росло с каждой секундой. Они смотрели друг на друга. Аршо показался Назлу ужасно сильным, и ей захотелось кричать от страха. Она попятилась и схватила скалку. Аршо усмехнулся, открыл дверь и вышел.

Теперь, выходя на улицу, Назлу проверяла, нет ли поблизости Аршо. При виде ее Аршо подмигивал, улыбался и, пропев одну-две ноты, удалялся.

«Если скажу Пилосу, может выйти нехорошая история. Душа у него чистая — замутится. Посоветоваться с соседкой — а вдруг она передаст кому-нибудь? Слух пойдет, один поверит, другой нет. Что же делать?»

Аршо думал: «Назлу — это ерунда, зато я подобрался к золоту. Все по монетке вытащу».

Назлу спустилась к роднику, оставив свою дверь открытой. Наполнив кувшин водой, взяла его на плечо и понесла. Вошла в дом, поставила кувшин на пол, закрыла дверь — и вдруг две руки обхватили ее сзади.

— Ха-ха-ха!

Это означало: «Посмотри, какой я хитрый. Тайком от тебя пришел и спрятался».

Назлу вздрогнула, хотела вырваться. Аршо толкнул ее на тахту.

— Пилос!.. — отчаянно позвала она, но Пилоса не было.

Назлу собралась с силами, скатилась с тахты, схватила крышку от тонира и ударила ею Аршо. Он выпустил ее. Назлу взяла с полки бадью и швырнула, но не попала. Из бадьи выкатилось несколько почерневших монет. Аршо решил, что это медные деньги, и даже не посмотрел на них. Назлу была в бешенстве.

— Ха-ха-ха!.. — Аршо фальшиво засмеялся. Он ожидал, что после такой вспышки ярости женщина наконец проявит слабость. Но Назлу была не из таких. Аршо понял, что проиграл. Он захотел ее унизить и выругался. Грязно выругался и ушел. Назлу села на тахту и от обиды заплакала. Плакала долго.

Стемнело. Пилоса не было. Вдруг Вираб потянул мать за платье:

— Мама, ты почему плачешь?

— Так, ничего, сынок.

Мальчик тоже заплакал, думая, что случилось какое-то несчастье. Мать перестала плакать, и ребенку надоело лить слезы. Он стал играть: собрал разбросанные по полу монеты, одну бросил в бадью, другая попала в горшок с окрошкой. Мать рассердилась, и третью монету Вираб не стал бросать, а спрятал к себе в карман. Назлу повязала платок и предупредила мальчика:

— Никуда не ходи. Я сейчас вернусь.

Вышла. Нашла на улице большой камень, зажала в руке, а руку спрятала под платком. Вошла в милицейскую конюшню. Аршо разжигал лучину. Увидел Назлу, удивился. Однако сдержался и сделал вид, что не замечает ее. Только чуть заметно улыбнулся. Назлу подошла поближе.

Трах! Аршо покачнулся и ухватился за столб. Трах! Аршо, обхватив столб руками, опустился на колени.

Назлу отбросила камень и сняла башмак.

Трах-тах, трах-тах!

— Тьфу, тьфу, тьфу! — трижды плюнула Назлу и вернулась домой. Никто ничего не видел.

Получив первую зарплату, Пилос вернулся домой. Он купил Назлу ситец на платье, Вирабу — резиновый мячик. И себя не забыл: в ситец завернул бутылку вина.

Назлу была рада. Она давно не была так рада.

Втроем сели за стол.

— Пилос-джан, я тоже выпью, ладно?

— Пей.

Пилос выпил и начал хвалить свою работу. Назлу выпила, раскраснелась, громко засмеялась и обняла Пилоса, ласково, нежно.

Пилос рассказал, что был в городе Мозе. Вулкан разрушил его, и сокровища остались под землей. Назлу с детства слышала об этом, но даже если бы это было для нее новостью, она все равно не стала бы слушать. Она вспоминала избитого Аршо и ликовала.

Потом она постелила Вирабу постель над амбаром.

— Мама, я тоже хочу спать на тахте, — жалобно сказал мальчик, который привык спать рядом с родителями.

— Ты уже большой, — объяснила Назлу. — Спи один.

Вираб не понял. Он надулся, захныкал, но под конец утешился тем, что он уже взрослый.

«Слава тебе, господи, — мысленно прошептала Назлу, — вернул мне моего Пилоса».

Жители Абаны вернулись в Кешкенд. Пришли ночью, на телегах и пешком, взрослые и дети, в одиночку и группами, с шумом и гамом. Абана опустела.

Теперь туда придут волки и лисицы, чтобы хозяйничать в оставленных домах и на улицах. Не будут лаять на них собаки. Собаки ушли со своими хозяевами.

На рассвете Кешкенд наполнился голосами пришедших с гор людей. Крики детей, блеяние животных. Двери домов раскрылись, чтобы принять горцев. Пилос услышал мычание стада. Не вытерпел, встал. «Интересно, пастухом все еще Еранос?»

Еще раньше, чем Ераноса, он увидел шахбазовскую черную корову. Старшая невестка вела ее домой. Увидев Пилоса, корова вытянула шею и замычала. Пилосу показалось, что она с ним поздоровалась. Но невестка Шахбаза догадалась, что та зовет теленка.

Бывший пастух погладил корову по шее:

— Похудела.

— Разве Еранос пастух? — ответила Шахбазова невестка. — Как он стал пастухом, молока меньше стало.

Пилос был польщен.

— Конечно, смотреть за скотом не каждый может. Говорят, в этом году очень мало корма.

— Да, — озабоченно сказала невестка Шахбаза.

— Чем же будете кормить скотину?

— Мы купили в Гергере два воза сена. Посмотрим, может, хватит.

— Это хорошо, хорошо.

— Пилос, у тебя в Абане было сено, что ты с ним сделал?

— Оно и теперь есть.

— Купи теленка. Пусть и у Назлу будет корова.

Пилос вздохнул:

— Не всякого ведь теленка домой приведешь. Вот если бы продавали такого, как теленок вашей черной коровы...

Невестка Шахбаза давно разгадала мысли Пилоса.

— Наш теленок дорого стоит.

— А за сколько отдадите?

Искоса посмотрев на них, прошел Еранос. Он был усталый, невыспавшийся. Невестка Шахбаза почувствовала, что разговор затянулся. Разве подобает замужней женщине стоять на улице и вести разговоры с посторонним мужчиной? Она заторопилась.

— А пожалуй, я продам тебе теленка черной коровы. Деньги отдашь, когда будут. Узнай, сколько стоят два барана, за столько и продам теленка. Но если спросят, говори, что ты дал за него пятнадцать пудов зерна. Скажи, что шесть пудов мы еще с прошлого года тебе задолжали, еще три мы должны за то, что ты пас нашу скотину. А остальные шесть отдашь из урожая нынешнего года, понял?

— Понял.

— Смотри не подведи меня, а то я и быка должна продать: цена упадет. Я хочу, чтобы