Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

Она смотрела на него, моргая, словно пытаясь прояснить зрение:

— Это очень любезно с вашей стороны. Но я должна всё делать сама.

Между ними повисло молчание.

Он спросил:

— Друзья Джона из департамента приходили навестить вас?

— Приходили какие-то люди. Я сказала им уйти.

— Вы не хотели, чтобы они были здесь?

— Я не могу даже на них смотреть, пока не узнаю, что произошло.

— Вы никому в отделе не доверяете?

— Нет. Только Рику Лумису.

— Он отличается от других?

— Рик и Джон были друзьями. Союзники.

— Союзники подразумевают, что у них были враги.

— Да. Были враги.

— Вы знаете их имена?

— Молюсь Богу, чтобы узнать. Но Джон не любил приносить домой неприятные детали работы. Уверена, он думал, что облегчает мне жизнь, держа всё в тайне.

— Вы не знаете, разделял ли Рик Лумис подозрения вашего мужа насчёт того, что происходило в отделе?

— Думаю, да.

— Он помогал ему с расследованием старых дел?

— Они над чем-то работали вместе. Я знаю, звучит безнадёжно туманно, — она вздохнула, опустила крышку бензобака и закрутила её. — Если хотите на минутку зайти, я могла бы сварить кофе.

— Я был бы рад. И хотел бы узнать о вашем муже больше — всё, чем вы готовы поделиться. Хочу понять, каким он был, — произнеся это, он уловил в её глазах боль от глагола прошедшего времени «был» и пожалел, что не нашёл иных слов.

Она кивнула, вытерла руки о джинсы и направилась через поле к дому.

Задняя дверь вела в узкий коридор, оттуда — в кухню-столовую. На полу у раковины валялась разбитая тарелка. Куртка цвета хаки, в котором она была во время первого визита в дом Гурни, лежал поперёк сиденья стула. Стол был завален беспорядочной кучей бумаг. Она растерянно огляделась:

— Я и не подозревала… что здесь такой беспорядок. Позвольте я только…

Голос её угас.

Она собрала бумаги и отнесла их в соседнюю комнату. Вернувшись, взяла куртку и тоже унесла. Казалось, разбитой тарелки она не замечала. Указала на один из стульев у стола, и Гурни сел. Рассеянно принялась настраивать кофеварку.

Пока варился кофе, она стояла, глядя в окно. Когда было готово, налила в кружку и поставила на стол.

Она села напротив и улыбнулась так, что ему стало невыносимо грустно.

— Что вы хотите узнать о Джоне? — спросила она.

— Что для него было важно. Его амбиции. Почему он пришёл в полицию. Когда ему стало там не по себе. Любые намёки на неприятности до того текстового сообщения — всё, что могло иметь отношение к случившемуся.

Она посмотрела на него долго, задумчиво:

— Интересные вопросы.

— В каком смысле?

— Они не имеют ничего общего с теорией местной полиции о том, что нападение было политическим актом чёрных радикалов.

Он улыбнулся её проницательности:

— Теория полиции поддерживается людьми из полиции. Мне нет смысла идти по тому же пути.

— То есть к тому же тупику?

— Пока рано говорить, — он отхлебнул кофе. — Расскажите мне о Джоне.

— Он был самым добрым и умным человеком на свете. Мы познакомились в колледже, в Итаке. Джон изучал психологию. Очень серьёзный. Очень красивый. Мы поженились сразу после выпуска. Он уже сдал экзамен в полицию штата и через несколько месяцев поступил на службу. К тому времени я была беременна. Казалось, всё идёт прекрасно. Он окончил академию первым в классе. Жизнь была прекрасной. А потом, через месяц после рождения нашей девочки, случилась автокатастрофа. Она не выжила, — Ким замолчала, прикусила нижнюю губу и отвернулась к окну. Через несколько мгновений глубоко вздохнула, выпрямилась на стуле и продолжила: — Следующие три года он служил в полиции штата. В свободное время закончил магистратуру по криминологии. Примерно тогда же Делла Бекерта пригласили навести порядок в полицейском управлении Уайт-Ривера. Он произвёл сильное впечатление, вынудив многих уйти в отставку из-за подозрений в коррупции, привлекая новых сотрудников.

Она сделала паузу. Когда заговорила, в голосе проступило что-то печальное, даже горькое:

— Образ, который демонстрировал Бекерт — метла сметающая всю грязь и очищающая место, — я думаю, задел Джона за живое. Потому он и перешёл из NYSP в якобы замечательную новую городскую полицию.

— Когда он понял, что всё может быть не так идеально, как представлялось?

— Постепенно. Отношение к работе менялось. Помню, год назад, после стрельбы в Лакстона Джонса, стало ещё мрачнее. После этого в нём появилось напряжение, которого раньше не было.

— А в последнее время?

— Становилось всё хуже.

Гурни сделал ещё глоток:

— Вы говорили, у него были степени по психологии и криминологии?

Она кивнула, почти улыбнувшись:

— Да. Он любил свою работу и любил изучать всё, что с ней связано. На самом деле, он как раз начал посещать курсы для юристов.

Гурни помедлил:

— Он ведь был рядовым патрульным, верно?

В её глазах мелькнул воинственный огонёк:

— Вы имеете в виду «всего лишь» патрульным? Вы спрашиваете, почему он не стремился к повышению?

Он пожал плечами:

— Большинство знакомых мне копов, которые получают учёные степени…

Она перебила:

— Преследуют карьерные амбиции? Правда в том, что у Джона были огромные амбиции. Но не ради повышения. Он хотел быть на улице. Ради этого он и стал полицейским. Учёные степени, всё, что он читал, — чтобы быть настолько хорошим в своей работе, насколько возможно. Его целью была честная, полезная, позитивная жизнь. Это всё, что он когда-либо…

Она медленно опустила голову и заплакала.

Минуты спустя, когда волна горя схлынула, она откинулась на спинку стула и вытерла глаза:

— У вас есть ещё вопросы?

— Вы не знаете, получал ли он когда-нибудь угрозы или намёки на неприятности, кроме того, текстового сообщения?

Она покачала головой.

— Если что-то придёт на ум…

— Я позвоню вам. Я обещаю.

— Ладно. И последнее. Как вы думаете, Рик Лумис станет бы со мной разговаривать?

— Уверена, он поговорит с вами. Но если вы спрашиваете, насколько откровенно он расскажет о том, над чем они с Джоном работали, — этого я не знаю.

— Не могли бы вы позвонить ему, объяснить, кто я, и сказать, что я был бы признателен за разговор?

Она чуть наклонила голову, с интересом глядя на него:

— Хотите, чтобы я убедила его вам