Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

Специалист по скороспелым изданиям о громких преступлениях, катастрофах и именитых фигурах выпустил книгу под названием «Влюбленные», посвящённую роковому союзу Блейз Лавли Джексон и Кори Пейна. На обложке — силуэт в кожаном шлеме на алом мотоцикле, точь‑в‑точь таком, какой был у Джадда Терлока, — на нём Джексон уехала с места, где на Поултер‑стрит засел снайпер, в полном соответствии с тонко рассчитанным планом Пейна ради нужного кадра.

Статуя полковника Эзры Уилларда бесшумно исчезла из городского парка и оказалась в частном поместье человека, называющего себя любителем истории Гражданской войны. Тот и не думал скрывать симпатии к делу Конфедерации, что породило у многих сомнения, как вообще разрешать подобные споры. Нашлись и такие, кто был бы куда счастливее, измельчи эту штуковину в пыль да вывези на окружную свалку. Но большинство членов городского совета удовлетворилось более сдержанным решением: одобрили перенос без лишнего шума и, по крайней мере, убрали один из очагов расовой напряжённости.

Губернатор назначил Мейнарда Биггса исполняющим обязанности генерального прокурора до внеочередных выборов, на которых ему теперь было реально одержать победу.

Преподобный Уиттакер Кулидж прочитал цикл безупречно выстроенных проповедей о разрушительной природе ненависти. Он определял её словами, которыми Мейнард Биггс однажды описал расизм: «Бритва без ручки, что ранит и того, кто ею размахивает, и того, кого она касается». Иначе говоря, это самоубийственное оружие массового поражения. В каждой проповеди он неизменно находил место для восьмисловного резюме жизни и смерти Кори Пейна: им двигала ненависть. Ненависть его и убила.

Некоторое время после кровавой развязки на холме Вознесения, за которой последовал обстоятельный допрос Гурни со стороны прибывших в Уайт‑Ривер штатных и федеральных следователей, ни у него, ни у Мадлен, казалось, не было ни малейшего желания обсуждать всё произошедшее.

На её лице часто проступала тень тревоги, но он, наученный опытом, понимал: лучше не спрашивать. Она поделится тем, что у неё на душе, когда придёт срок.

Это случилось однажды вечером в начале июня. Они только что спокойно поужинали. Французские двери были распахнуты, и дом наполнял тёплый летний воздух, пропитанный ароматом отцветающей сирени. Некоторое время помолчав, она заговорила.

— Как ты думаешь, что‑нибудь изменится?

— Ты про расовую ситуацию в Уайт‑Ривер?

Она кивнула.

— Что ж… происходят вещи, которых раньше не бывало. Из полицейского управления выметают гнилые яблоки. Пересматривают старые дела, особенно инцидент с Лакстоном Джонсом. Вводят более прозрачную процедуру подачи гражданских жалоб. Статую убрали. Идут переговоры о создании межрасовой комиссии, которая…

Она остановила его:

— Я всё это знаю. Объявления. Пресс‑конференции. Я о другом… Разве это не ещё одна перестановка шезлонгов на «Титанике»?

Гурни пожал плечами.

— Этим и заняты матросы.

— Что ты имеешь в виду?

— Разве не этим, в сущности, занимаются большинство тех, кого мы выбираем, чтобы они решали наши проблемы? Они ничего не решают; лишь перекраивают детали, чтобы сбить политическое давление и создать видимость, будто делается нечто значимое. Настоящие перемены возникают иначе. Они хуже поддаются управлению, менее предсказуемы. Они происходят только тогда, когда люди видят то, чего прежде не видели, — когда правда, по какой‑то причине, бьёт достаточно сильно, достаточно шокирующе, чтобы открыть им глаза.

Мадлен кивнула — скорее себе, чем ему. Спустя минуту‑другую она поднялась из‑за стола и остановилась в дверном проёме, глядя вниз, на низкое пастбище, на сарай и пруд.

— Как думаешь, именно этого хочет Уолтер Трэшер?

Вопрос застал его врасплох.

Он на миг задумался.

— Да, думаю, да. У него природная тяга всё прояснять, добираться до сути, даже когда правда неприглядна, а может, именно тогда — особенно.

Она глубоко вздохнула.

— Если мы позволим ему делать то, что он задумал… он может ничего и не найти.

— Это верно.

— Или обнаружит ужасные вещи.

— Да.

— А потом напишет об этих ужасных вещах.

— Да.

— И люди прочтут то, что он напишет… и некоторые из них придут в ужас.

— Я бы на это рассчитывал.

Она ещё долго смотрела вниз, туда, где велись раскопки, прежде чем почти шёпотом произнести:

— Возможно, нам стоит позволить ему продолжить раскопки.