На Харроу-Хилл - Джон Вердон

— Что с волосами?

— Они были идеальны, — сказала Кларисса.

— Слишком идеальны, — добавил Джордж.

— Какого цвета?

— Серые, — сказал Джордж.

— Серебристые, — поправила Кларисса.

45.

В 18:07, если верить часам на приборной панели, примерно на полпути домой, Гурни притормозил на заросшей сорняками обочине и сделал несколько звонков. Первый — Мадлен, на голосовую почту: извинился, что не успел к ужину, сообщил, что будет около 18:45.

Следующий — Хардвику — звонок тоже ушёл на голосовую. Он оставил сообщение:

— Надеюсь, увидимся завтра. Ситуация с Ларчфилдом вроде как «закрыта», но, на мой взгляд, что‑то не так. Только что наткнулся на вещь, похожую на неразорвавшуюся бомбу. Смогу быть в «Абеляре» к одиннадцати. Если не выйдет — набери. Иначе — до встречи.

Третий звонок — Словаку; тот ответил после первого гудка:

— Да, сэр?

— Привет, Брэд. Удалось найти телефон Асперна?

— Нет, не совсем.

— «Не совсем»?

— В смысле, мы его не нашли, но и искали недолго. Шеф всех снял с расследования. Сказал: дело закрыто, возвращаемся к рутине. — Он запнулся. — Вы думаете, это проблема?

— Понятия не имею, — произнёс Гурни, хотя полагал, что это может стать проблемой. Не было смысла ставить Брэда меж молотом и наковальней.

— Хотел спросить… вам всё ещё интересно знать вещи, касающиеся этого дела?

— Что-то случилось?

— Ну… около часа назад был странный звонок. Позвонил Гарольд Шторм, владелец винного магазина. Он слышал, что Асперн — убийца, которого списывали на Тейта, и что его застрелили в поместье Расселов.

— И?

— Он сказал, что Асперн был у него в тот вечер и купил бутылку вина.

— И?

— За триста долларов.

— С какой целью он тебе это рассказал?

— Поскольку это был Асперн, и поскольку до его смерти оставалось всего несколько часов, он решил, что должен сообщить. Думаете, это что‑то значит?

— Сложно сказать, — ответил Гурни. — Но по твоему тону слышно: ты об этом думаешь.

— Честно? Да. Подумал, что, может, это вино — чтобы отпраздновать… ну, вы понимаете, позже в тот вечер.

— Отпраздновать что?

— Избавление от Лоринды.

— То есть он планировал перерезать ей горло, откупорить бутылку и отметить «победу»?

— Разве вы этого не видите?

«Нет», — подумал Гурни, но вслух не сказал.

Оставшуюся дорогу до Уолнат‑Кроссинг мысли метались между делами — от Асперна к Баллоку, из давности — в настоящее. Он старался не придавать чрезмерного веса рассказу Флакко. Десять лет — срок, за который «факты» в чьей‑то памяти теряют надёжность. Он напомнил себе академические лекции: свидетели ошибаются, следователи охотно верят.

Когда он, наконец, вернулся, было почти семь. По посуде в раковине было ясно: Мадлен поела; сверху, из комнаты, где она обычно репетировала, тянулись звуки виолончели. На плите в сковороде он нашёл ещё тёплую смесь риса, морских гребешков и бок‑чоя. Он подошёл к лестнице и позвал:

— Я дома.

— Хорошо, — откликнулась она, не прерывая мелодичный пассаж. — Ужин в духовке.

— Прости, что опоздал. Тут… кое‑что.

В ответ — только музыка.

Поев, он прибрал со стола и открыл ноутбук. Лучшее средство против бесплодных догадок — нырнуть с головой в море фактов.

Он вновь подключил флешку с видео и фотографиями. Пересматривал каждую файл, каждую мелочь — пока глаза не начали слипаться.

Утро началось раскатом грома, за которым грянул ливень, обещанный вчерашней тяжёлой погодой.

Когда «Аутбэк» Гурни вкатывался на стоянку «Абеляра», «ГТО» Хардвика зарычал с другой стороны. Они вышли одновременно. Дождь уже стих, оставив крупные лужи и прохладу, в воздухе стояла влажная чистота. Они вошли и заняли свой обычный стол.

Марика подошла с блокнотом и карандашом. Ещё недавно у неё были голубые волосы — теперь платиновые. На губах — ярко‑красная ретро‑помада.

— Эй, парни, что для вас сегодня? — она будто играла роль официантки из старого кино.

Хардвик взял чёрный кофе; Гурни — двойной эспрессо. Затем Хардвик повернулся к нему:

— Вчера видел твоего дружка Моргана по телевизору. История — будь здоров.

— Что думаешь?

— Думаю о «маленьком говнюке с глазками, как оленьи какашки», который оказался злодеем? Эй, Ларчфилд — та ещё дыра, так что мэр ‑ серийный убийца меня не шокирует. — Он на миг прищурился, оценивая Гурни. — Но твоя «бомба» в голосовом звучала так, будто ты не разделяешь всеобщего счастья.

Гурни пожал плечами:

— Всегда остаются вопросы, когда самые нужные собеседники — мертвы.

— Вопросы вроде той самой «неразорвавшейся бомбы»? Что это за чёрт?

Речь шла о рассказе Джорджа и Клариссы Флакко, услышанном в Криктоне. Гурни изложил предысторию — по слухам, «роман» Хэнли Баллока с несовершеннолетней Лори Стрэйн, отставка из колледжа Ларчфилда, переезд в Криктон, водка. Хардвик уточнил:

— Та самая Лори Стрэйн, что стала миссис Ангус Рассел?

— Она. — Затем Гурни подробно пересказал день смерти Баллока, и кто присутствовал.

Хардвик отреагировал привычным скепсисом:

— Значит, когда Баллок сыграл в ящик, рядом были бородатый громила и седой щёголь. И всё?

— Большой бородач на чёрном байке и аккуратный низкорослый с серебристо‑серыми волосами.

— И ты решил, что первый — из патриархов Ганта, второй — сам Гант, а послал их Ангус Рассел «оформить» Баллока?

— Такая мысль приходила.

— Мотив?

— Ангус хотел размяться? Показать Лоринде возможности? Предупредить тонко? Или заставить Баллока заплатить за то, что сделал с пятнадцатилетней? Или Баллок нашёл на Ангуса что‑то опасное, попытался шантажировать и не понял, с кем связался.

— Как далеко ты полезешь по этой дохлой ветке, прежде чем она треснет и отправит тебя в унитаз? Да, возможно, всё так и было, как ты говоришь. В равной степени возможно, что громила — реальный кузен, седой — реальный врач, а Баллок умер от инфаркта. И возможно, что память Флакко о событиях десятилетней давности — решето. И, честно, даже если бы это было важно, кого сейчас это волнует? И почему это волнует тебя?

— Если за этим стоял Ангус, а Гант был в теме, это указывало бы на давнюю преступную связку Расселов и «Патриархов». Наводит на мысль, что они могли сотрудничать и в тех «исчезновениях»