Воздушный замок - Дональд Уэстлейк

– Тогда ладно. До связи.

– Хорошо, – сказал Брадди и отпустил кнопку рации. – Вот чудак, – пробормотал он.

***

Жан Лефрак, прислонившись к вагону в товарном депо за Гар-де-ла-Шапель[29] услышал жестяной голос, доносящийся из кармана его пиджака:

– Команда С. Ответьте, команда С. Где вы?

Жан извлёк рацию из кармана и ответил:

– Я на месте. Моя команда ещё не прибыла.

– Не прибыла? Что-то случилось? Разве они не должны…

– Погоди, – сказал Жан. – Вот они, подъезжают.

С ним поравнялся маневровый локомотив, тянущий длинный состав, включающий несколько спальных вагонов. Если всё прошло гладко, Рене и Шарль затаились в одном из этих вагонов, в то время как остальные пассажиры покинули поезд. Дальше в составе виднелись два ярко-жёлтых грузовых вагона.

– Алло? – снова раздался жестяной голос. – Команда С? Алло?

– Да, – сказал Жан. – Вот они. Моя команда и объекты нашего внимания.

– А-а-а, – протянул голос из рации. – Великолепно.

– Полностью с тобой согласен, – сказал Жан и улыбнулся, глядя, как мимо проезжают спальные вагоны.

***

В купе, где возрождённый Шарль открывал душу Рене, обе полки теперь были убраны в нишу в стене, но из-под нижней полки по-прежнему доносились голоса, словно в истории о привидениях.

– Итак, когда моя связь с дядей подошла к концу… – произнёс голос Рене.

– Постой-ка, – прервал её голос Шарля, и полка слегка приподнялась. – Это ведь товарное депо?

– Да? – Последовал шорох, затем вновь послышался голос Рене: – И правда.

– Я никогда не забуду это путешествие с тобой, Рене, – сказал Шарль.

– И я тоже. Я словно родилась заново. Это было… чудесно, Шарль.

– Чудесно.

– Чудесно.

– Но теперь, – вздохнул Шарль, – жизнь зовёт.

***

Белый «Рено» объехал Триумфальную арку. Затем снова. И в третий раз. Тысячи автомобилей с рёвом, гудками клаксонов и визгом тормозов каждую минуту врывались на площадь Шарля де Голля – со стороны авеню Клебер, авеню Виктора Гюго, авеню Гранд-Арме, авеню Фош, Рю-Лористон, авеню Карно, авеню Мак-Магон, авеню Ваграм, авеню Ош, авеню Фридланд, с Елисейских Полей, Рю-Верне, авеню Марсо, авеню Йена или Рю-Лаперуз.[30]

Затем они огибали Триумфальную арку, чтобы снова разлететься по любой из пятнадцати улиц и авеню. И лишь белый «Рено» продолжал кружить, и кружить, и кружить.

Роза, вцепившись в постоянно вывернутое влево рулевое колесо, процедила сквозь зубы:

– Я больше не выдержу. Они опаздывают на полчаса.

– Они появятся, – сказал Анджело. – Мы знали, что расчёт времени не до доли секунды.

– Надо было тебе сесть за руль, – сказала Роза. – Хотя водишь ты ужасно.

– Ужасно? Я?

Роза в ответ лишь фыркнула.

Вдруг из рации, лежащей в бардачке под приборной панелью, раздался голос:

– Вызываю команду D. Где вы?

– Теперь ещё и он, – буркнула Роза. Не отрывая одной руки от руля и лавируя в безумном потоке машин, кружащих вокруг Триумфальной арки, она взяла рацию в другую руку и ответила: – Да, мы тут.

Но рация не успокаивалась.

– Команда D? Где вы? Отзовитесь.

«Нажать кнопку», – вспомнила Роза.

– Где же мне ещё быть? – сказала она, нажав кнопку. – Конечно, я здесь.

– Наконец-то!

– Но где остальные – вот в чём вопрос!

– Уже на подходе, – пообещал жестяной голос. – Я говорил с ними, они едут.

– Хорошо, – сказала Роза.

«Симка» подрезала её автомобиль, и Роза избежала столкновения лишь благодаря тому, что столь же нагло подрезала «Моррис-Мини». Предсказуемо раздался хор гудков.

– У тебя всё в порядке? – поинтересовалась рация. – Всё идёт гладко?

Полностью увлечённая стремительным движением транспорта, Роза не имела ни сил, ни терпения, чтобы продолжать разговор по рации. Бросив её на колени Анджело, она сказала:

– Вот, поговори с ним.

***

Юстас в одиночестве сидел на складном стуле за складным столиком на крыше отеля. На столике лежали несколько карт, различные бумаги, термос с чаем, ручки, блокноты для заметок и четыре портативные рации, каждая из которых была помечена крупной белой буквой: А, В, С и D. Первые три рации в данный момент пребывали на столе, четвертую, помеченную буквой D, Юстас держал в руке. Из неё вдруг раздался голос, но не Розы, а кого-то другого, говорящего на другом языке.

Юстас не сразу сообразил, что это голос Анджело. Тот спросил по-итальянски:

– Какого рожна тебе ещё надо?

– Кто это? – встрепенулся Юстас. – Кто говорит?

– Почему бы тебе не оставить нас в покое, – продолжал доноситься из рации голос на незнакомом языке, – и не позволить нам спокойно работать?

Покрутив ручку настройки рации, Юстас пробормотал:

– Кто бы это мог быть? У меня тут что – радиостанция «Свободная Европа»?[31]

– Говорил бы ты на итальянском, – требовательно произнёс голос из рации по-итальянски, – как все цивилизованные люди. Как Микеланджело. Как все римские папы.

– Анджело? Это ты? – с подозрением спросил Юстас.

Снова раздался голос Розы – резкий, сердитый, нетерпеливый:

– Отстань, Юстас! Мы заняты!

– Никаких имён! – вскрикнул Юстас. Не дождавшись ответа, он добавил мягче: – Я просто пытаюсь держать всё под контролем.

По-прежнему нет ответа. С грустью Юстас покачал головой и положил рацию на стол рядом с остальными.

– Мы так долго властвовали над половиной мира, – произнёс он. – Можно было ожидать, что хоть кто-нибудь из этой половины выучит английский.

9

Трое мужчин дежурили в диспетчерской товарного депо позади Гар-де-ла-Шапель, когда в открывшуюся дверь вошёл Жан Лефрак, вместе с очаровательной Рене Шатопьер, которую он обнимал за плечи.

Рене выглядела восхитительно в свободной блузке и широких брюках, окутанная развевающимися шарфами, а Жан был безупречно элегантен в тёмном костюме-тройке, узком чёрном галстуке и чёрной шляпе.

За спинами трёх рабочих находились большие панорамные окна с видом на товарное депо, где – чуть левее, видите? – стояли два жёлтых грузовых вагона.

Причина, по которой уверенных в себе людей называют уверенными – они буквально излучают переполняющую их веру. Как Жан, приближающийся сейчас к троице работяг. Он