Красота требует средств - Балычева Галина

Однако инспектору, видимо, так не показалось, он придерживался иного мнения. Поэтому допрашивая Ленку, он даже поинтересовался, не знала ли она о любовной связи мужа и не она ли это из ревности его и прикончила. Ну просто дурак какой-то.

Что же она к ним в спальню, что ли, незаметно прокралась и убила Пьера, а Люсиль этого даже и не заметила? Думал бы все-таки, что говорит.

Я этого, конечно же, стерпеть не могла и тут же встряла в разговор, вернее, в допрос.

— Пардон, господин полицейский, то есть господин комиссар, это уже ни в какие ворота не лезет. Позвольте мне сделать заявление.

Поскольку на нервной почве заговорила я не на французском, а на русском языке, а на французском произнесла одно только слово «пардон», полицейский, естественно, ничего не понял и вскинул на меня удивленные глаза.

— Пардон, мадам. Что вы сказали?

— М-м-м... я сказала, что хочу сделать заявление.

Я перешла на французский язык, хотя не была уверена, что мой корявый французский будет инспектору более понятен, чем русский. Но в данной ситуации это было не важно. Важно было внести ясность в создавшуюся ситуацию и защитить Ленку от нападок инспектора.

Мало того, что у нее только что умер муж, так теперь ее еще в чем-то подозревают. Просто беспредел какой-то.

— В последнее время на Ленку, то есть на Элен Лакур, — я указала на подругу, — было совершено несколько покушений. В смысле покушений на ее жизнь.

Ленка согласно кивнула, а у инспектора от удивления расширились глаза. Значит, он понял, что я сказала. И ободренная тем, что меня понимают, я с энтузиазмом продолжила:

— Сначала на Ленку, то есть на Элен Лакур, упал горшок с цветами и чуть не попал ей в голову, потом ее чуть не сбила машина, потом у нее отказали тормоза. Я сама была этому свидетель, и если бы не ее мастерство водителя, нас, возможно, никого бы уже не было в живых. Потом...

Я остановилась, чтобы перевести дух, но инспектор, воспользовавшись паузой в моих показаниях, невежливо меня перебил:

— Постойте-постойте, какой еще горшок, какие машины? Что-то я ничего не понимаю. Давайте все по порядку и подробно.

Подробно я рассказывать не могла — у меня для этого словарного запаса не хватало. И поэтому подробно рассказывать стала Ленка.

В отличие от меня она держалась молодцом и без лишних слов и эмоций спокойно выдала инспектору всю информацию про все свои злоключения последних дней: и про горшок, и про машину, и про тормоза. Короче, про все, что было. А в конце добавила:

— Может, конечно, все это обыкновенные совпадения и ничего необычного во всем этом нет. Но слишком уж много этих совпадений.

Ленка скользнула взглядом по инспектору и выразительно уставилась на Люсиль. Больше она ничего не сказала, но всем и так стало понятно, что она имеет в виду.

Люсиль тоже поняла Ленкин намек и залилась горючими слезами.

— Что вы на меня так смотрите? — зарыдала она. — Я-то здесь при чем? Я ничего ни про какие горшки не знаю. А Пьер сам ко мне пришел, и я не виновата, что он умер. Я сама до ужаса испугалась, когда он захрипел и повалился на меня.

Ну прямо как в кино: «Невиноватая я, он сам пришел!»

Инспектор поинтересовался, имеется ли у Люсиль алиби на те дни, когда на Ленку были совершены покушения. Что она тогда делала, где была и может ли это кто-нибудь подтвердить? Однако та на нервной почве ничего толком вспомнить не могла и только еще сильнее плакала.

Короче, ничего путного от нее добиться так и не удалось, и поэтому инспектор принял соломоново решение: взял у всех подписку о невыезде, Люсиль на всякий случай арестовал до выяснения обстоятельств дела, а Ленке велел утром явиться в участок. На том и отбыл.

До утра мне так и не удалось хоть немного поспать. Сначала мы долго сидели и обсуждали случившееся и пытались хоть немного приободрить Ленку. Потом, когда разошлись по своим спальням, ко мне два раза стучался Димка — интересовался, не страшно ли мне одной в комнате, а то, дескать, они с Фирой очень за меня волнуются. Потом, когда уже взошло солнце, сон и вовсе покинул меня. Я лежала и прокручивала в голове события последних трех дней.

Кто бы мог подумать, что все так паршиво может кончиться? Все ведь так хорошо начиналось. Сначала продались все мои куклы, потом Ленка пригласила меня на самый настоящий карнавал в самый настоящий замок, и я так радовалась, что смогу поучаствовать в таком незабываемом празднике. А чем все кончилось?..

Короче, так прошла ночь и настало утро. И мы с Фирой и Димкой, распрощавшись с Морисом, Ленкой и Эдькой, отправились на такси в Париж.

Ленка с братом остались пока в замке — у них здесь было много дел. Им теперь предстояло уладить кучу формальностей и решить множество вопросов, связанных с организацией похорон.

Где, например, хоронить Пьера и как? На так называемом фамильном кладбище, где похоронены все предки Лакуров, или здесь в имении Мориса Кюнде в недавно отремонтированном склепе? Морис настаивал на склепе, но надо было выяснить мнение детей усопшего. В каком похоронном бюро заказывать гроб и как организовать всю процедуру, приглашать или не приглашать на похороны священника? Вроде бы Пьер никогда святошей не был, однако и безбожником его тоже назвать было нельзя.

В общем вопросов было много, но главный среди них был один: когда отдадут из морга труп, то есть тело? От этого зависела дата похорон. Труп, конечно же, могли отдать сразу после вскрытия — это в том случае, если Пьер умер своей смертью, — а могли и через неделю, а то и позже. Смотря что там у него найдут внутри.

Но слава богу, ничего криминального внутри у Пьера не нашли. Вскрытие показало, что никакого отравления или какого-либо другого вредительства нанесено покойному не было. Он умер своей смертью от внезапной остановки сердца.

Оказывается — так сказал патологоанатом, — Пьер принимал лекарство для повышения потенции, что-то типа виагры. И хотя само по себе это лекарство совершенно безвредно и никакой угрозы для жизни не несет, но в сочетании с сердечными препаратами типа нитроглицерина и ему подобными становится смертельно опасным.

Пьер, очевидно, всех этих фармацевтических тонкостей не знал и пил все вместе в зависимости от жизненной необходимости, что в конечном итоге и привело к такому трагическому исходу.

Его похоронили на родовом кладбище в присутствии родных и близких со всеми полагающимися почестями.

Ленка, разумеется, присутствовала на похоронах. Несмотря на всю пикантность ситуации, она все же нашла в себе силы, чтобы проводить в последний путь своего неверного супруга, и родственники это поняли и оценили.

Я на похоронах не была. В этот день, как назло, у нас заболел Фира, и кроме меня, некому было остаться сидеть с больным стариком. Поэтому поминальную рюмку за неверного Ленкиного супруга я подняла в кафе на улице Риволи, когда мы встретились с ней перед самым моим отъездом в Москву.

Мы сидели в кафе уже где-то часа два с половиной, прощались надолго и поэтому допивали уже вторую бутылку вина.

— Пусть земля ему будет пухом, — пожелала я Ленкиному мужу, подняв очередной бокал, — все-таки несчастный он был человек.

Ленка вскинула на меня удивленные глаза.

— Это почему же?

— Ну как почему? Сердце больное, почки больные и с этим делом... у него тоже была беда. И как же ты, кстати, не предупредила его, что виагру с нитроглицерином вместе пить нельзя? Ты же врач!

— Господи! — Ленка возвела очи к потолку. — Да откуда же я знала, что он пьет виагру? Никто ж не знал ни про каких его любовниц. А от импотенции я его лечила совершенно другими методами, без всякой там виагры. И что самое смешное, вылечила на свою голову. Конечно, он не стал секс-гигантом, но все же по сравнению с тем, что было, это просто небо и земля. И каков результат? Как только я его вылечила, он тут же, наглотавшись виагры, побежал налево. Вот она черная неблагодарность! Да уж лучше бы он остался импотентом. По крайней мере позора бы такого не было. Нет, ну это ж надо додуматься умереть в постели любовницы!