Последний выстрел камергера - Никита Александрович Филатов
В этом не было ничего необычного: за день в городе оказалось убито еще немало мирных обывателей, далеких от политики. Не говоря уже о тех, кто действительно оказывал войскам вооруженное сопротивление и не успел уйти с остатками отряда братьев Муратори в горы. В плен никого из них не брали, приканчивая раненых прямо на месте да еще добивая штыками для верности.
Грабежи домов носили массовый характер. Случилось в городе и несколько изнасилований, неизбежных даже в том случае, когда мятеж, организованный отбросами общества, вынуждена подавлять цивилизованная европейская армия…
Впрочем, всего этого собственными глазами увидеть Федору Ивановичу не довелось — когда его вместе с другими подозрительными лицами приволокли в подвал казармы карабинеров, наведение порядка на улицах Римини еще только набирало силу…
— Кажется, они отобрали у меня документы и деньги.
— Все? — уточнил на всякий случай доктор.
Федор Иванович еще раз проверил карманы:
— Да, все. До последнего сольдо… и еще золотые часы.
— Обычное дело.
Цепочка и медальон, с которым Тютчев не расставался ни на минуту на протяжении последних лет, по счастью, оказались у него на шее:
— Слава тебе господи…
Очевидно, в суматохе никто из солдат-освободителей не догадался — или просто поленился — пошарить у задержанного под воротом рубахи.
— Не волнуйтесь, все скоро кончится, — заверил Тютчева доктор.
— Вы думаете, нас отпустят?
— Нет, синьор. Но я думаю, что завтра утром нас уже расстреляют…
Ни в словах, ни в тоне мужественного врача не было ничего показного, поэтому Федор Иванович лишь позволил себе уточнить:
— Без судебного разбирательства?
— Да уж, на адвокатов и присяжных заседателей рассчитывать не приходится, здесь вам не Англия, — отчего-то развеселился доктор Замбеккари. — Полагаю, что все ограничится приговором военно-полевого суда, который подпишет какой-нибудь подполковник, командующий теперь гарнизоном.
— Это невозможно.
Вместо ответа врач только покачал головой:
— Простите, синьор, но мне придется покинуть вас… Тут есть еще несколько человек, которые также нуждаются в моей помощи.
— Да-да, конечно… конечно…
Лишившись на какое-то время заботливого собеседника. Федор Иванович вновь оказался наедине со своими мыслями.
Умирать не хотелось…
Умирать решительно не хотелось — тем более так бессмысленно и так глупо.
В гостинице остался портфель с бумагами. Эти бумаги обязательно должны попасть в Петербург…
Только позавчера Федору Ивановичу сообщили, что российский посол Бутенев специально за ними приедет из Ватикана сюда, на побережье. Ему, конечно, сообщат о том, что произошло, однако для самого Тютчева это уже ничего не изменит…
Чертов доктор!
Наверное, правду сказал…
Пьемонт, как известно, до сих пор не оправился после кровавого подавления мятежа братьев Руффини и после террора, который установили австрийцы на оккупированной территории. Не так давно войсками Папы при поддержке все тех же австрийцев был уничтожен отряд некоего Раморино, пытавшегося поднять на вооруженное выступление савойских крестьян — там, по слухам, расстреливали и вешали целыми деревнями. Так что победители вряд ли станут церемониться с повстанцами и здесь, в Романье…
Чтобы не погрузиться в отчаяние по поводу собственной участи, Федор Иванович заставил себя сосредоточиться на документах, оставшихся в гостинице и предназначенных российскому послу. Нельзя, ох как нельзя, чтобы они попали в чужие руки!
Во-первых, там были копии секретных писем архиепископа Туринского, со всей достоверностью раскрывавшие крайне опасную для России и вредоносную для европейской политики деятельность иезуитов и нынешнего Папы Римского.
Во-вторых, что не менее важно, в портфеле Тютчева хранился весьма объемистый доклад обо всех внешнеполитических акциях Сардинского королевства за последние несколько лет.
Доклад основывался на информации исключительно конфиденциальной и полученной из весьма достоверных источников. Как оказалось, сардинский кабинет держал в глубокой тайне некую конвенцию, которую заключил с американским правительством и суть которой сводилась к тому, что американцы предложили полную отмену в обеих странах дифференциальных пошлин на некоторые продукты. Таким образом, избрав путь на Сардинское государство и на Геную, его крупнейший порт, американская торговля получала возможность, не уплачивая транзитных пошлин, выбрасывать в центр Швейцарии и герцогства Пармского все свои товары, а оттуда переправлять контрабандным путем в Германию, во Францию или в Ломбардию.
Из этого следовало, что американцы намеревались в ближайшее время прочно утвердиться на юге Европы. И дело было не только и не столько в коммерческих интересах…
Сделка, подготовленная сардинским правительством и Соединенными Штатами, заслуживала внимания российского двора еще и потому, что одним из ее последствии должно было оказаться все большее и большее проникновение американского флота в Средиземное море. Поэтому, разумеется, подобное нарушение и без того не слишком устойчивого баланса сил, сложившегося в этом регионе, не могло не затронуть военно-политические интересы России.
В качестве подтверждения своей точки зрения Федору Ивановичу удалось раздобыть даже несколько выдержек из частной переписки двух влиятельных американских политиков.
«Создается впечатление, что европейские варвары вновь собираются истреблять друг друга. Русско-турецкая война напоминает схватку между коршуном и змеей: кто бы кого ни уничтожил, одним разрушителем в мире станет меньше… — писал некоторое время назад один из них, президент по имени Томас Джефферсон. — Истребление безумцев в одной части света способствует росту благосостояния в других его частях. Пусть это будет нашей заботой, и давайте доить корову, пока русские держат ее за рога, а турки за хвост…»
Вообще-то столица Сардинского королевства, включавшего в себя остров Сардинию, а также северные итальянские области Пьемонт и Лигурию, не могла тогда идти ни в какое сравнение с Мюнхеном и по полному праву считалась не более чем европейским захолустьем.
Во всяком случае, Федор Иванович Тютчев, в 1837 году получивший долгожданное повышение и перебравшийся в Турин, никак не предполагал, что дипломатическая карьера его оборвется спустя столь непродолжительное время и при столь неожиданных обстоятельствах…
Хотя, собственно, занял он пост поверенного в делах при сардинском дворе лишь благодаря некоему недоразумению, произошедшему с русским посланником, а точнее, с его супругой. Незадолго до прибытия Федора Ивановича из Баварии к новому месту службы эта почтенная дама явилась на прием в королевский дворец в головном уборе, считавшемся особой привилегией королевы, что привело к своего рода дипломатическому скандалу. Посланника отправили в отставку, подыскивать замену Министерство иностранных дел не торопилось исходя из некоторых политических соображений, — а потому решено было ограничиться назначением на временную должность поверенного в делах относительно молодого и почти никому не известного Тютчева.
В новом качестве Федор Иванович проявил себя исключительно деятельным и толковым дипломатом. Довольно скоро он обзавелся необходимыми контактами не только в светских, но и в религиозных кругах, установил
