Секретные люди - Николай Свечин

– Вот…

Все четверо встали. Генерал от инфантерии протянул клинок поручику:

– Высочайшим приказом по Военному ведомству за то, что, находясь в положении исключительной опасности, в сфере действительного артиллерийского и ружейного огня противника, с многократным риском для жизни, поручик Николай Лыков-Нефедьев храбро исполнял свои обязанности, он награжден Георгиевским оружием. Держите, Николай Алексеевич, и носите с честью. Благодарю за службу!

Выздоравливающий принял награду и некоторое время держал ее в руках. Сначала он даже обиделся. Ведь его рота захватила батарею турецких горных орудий! За это по статуту полагается Георгиевский крест. Юденич понял его и по-отечески осадил:

– С тысяча девятьсот тринадцатого года оружие приравнено к кресту. Разве вы этого не знали?

– Знал, но…

– А как вы хотели? Туркестанцы своих-то не всех сумели наградить, а вы временно прикомандированы к Восемнадцатому полку, да еще и устным приказом полковника Букретова. В той неразберихе было не до бумаг, вот и не оформили надлежащим образом. Могли и вообще забыть!

– Я понимаю…

Николка поднес награду к глазам, погладил рукоять.

– Неужели настоящее золото?

– Как есть настоящее, – подтвердил Драценко, кладя руку на эфес своей сабли. – У меня золоченая медь. А вы, мы знаем, материально обеспечены, потому и спрашивать не стали.

Офицер, награжденный таким отличием, мог попросить его стоимость деньгами. Тогда он заказывал переделку оружия «на манер золотого» из недрагоценных металлов, а разницу клал себе в карман. Небогатые всегда так и поступали.

Капитан Штейфон открыл свой портфель, извлек бутылку турецкого ананасного коньяка[83] и серебряные стопки:

– Надо обмыть, господа.

– Обязательно, – подхватил Юденич. – А то, вишь, обиделся, что вместо креста сабельку дали…

Все, включая награжденного, рассмеялись. Когда выпили по первой, Николай Николаевич заговорил, глядя вокруг усталыми глазами:

– Секретные люди… Вы все тут сидящие – секретные люди. Разведчики. Эх! Впервые я узнал о существовании таких особенных офицеров в тысяча восемьсот девяносто втором году. Когда ненадолго стал начальником штаба знаменитого Памирского отряда. Вот было войско! Горная пехота, которая только недавно появилась у германцев, австрийцев и итальянцев. И у нас была, самой первой в мире, да сплыла… Подготовленные воины, на лыжах ходили, по скалам лазили, весь Тянь-Шань прошли, а там высоты не чета здешним – больше двадцати тысяч футов! Всех в кулаке держали, хоть афганцев, хоть британцев. Равных им не было, а командовал необычной частью легендарный полковник Ионов. Он сейчас полный генерал, находится в отставке…

Юденич махнул вторую рюмку и продолжил:

– Что за народ эти секретные люди! Снесарев, Корнилов, Кивекэс, Таубе… Про таких говорят: «rara avis»[84]. Знаете их, Николай Алексеевич?

– Как же. Андрей Евгеньевич Снесарев – мой учитель, я многим ему обязан. Сейчас он георгиевский кавалер, командует полком. Лавр Георгиевич Корнилов воюет в Карпатах, начальник дивизии; говорят, необыкновенно храбр. Кивекэс застрял в командирах артдивизиона. А дядя Витя Таубе – друг моего отца, я знаю его с детства.

– Вот как? – удивился командарм. – Это дополнительно вас характеризует как способного разведчика. У Виктора Рейнгольдовича и я кое-чему научился. Ну, перейдем к делу?

Николай собрался, он понял, что сейчас начнется серьезный разговор. Юденич слишком занят, чтобы просто принести наградную шашку своему подчиненному в обер-офицерском чине.

Так оно и оказалось.

Генерал от инфантерии понизил голос и даже оглянулся на закрытую дверь:

– У меня есть для вас задание особой важности. Для его выполнения вы должны вернуться в Персию и уж точно не бегать более в атаки под видом ротного командира. Люди вашего калибра, Николай Алексеевич, должны заниматься крупными делами. В том числе такими, от которых зависит ход войны.

В палате установилась тишина. Поручик покосился на своих непосредственных начальников, Драценко и Штейфона, но те лишь молча кивнули: слушай и думай, как сделать.

– Я решил взять Эрзерум, – начал Юденич. – Это сильная крепость, которую в последнее время улучшили германцы. Теперь она считается неприступной…

– Видел ее в сентябре, накануне войны, – вставил Николка. – Трудно будет…

– Понимаю, что трудно, и помню ваше донесение. Но деваться некуда. Если не возьмем Эрзерум, не сумеем как следует защитить Закавказье.

– Сейчас это сделать невозможно, ваше высокопревосходительство, – разволновался поручик. – Армия вконец измотана.

– Да знаю, знаю, – отмахнулся командующий. – Поэтому и придумал такую вещь, о которой даже здесь приходится говорить шепотом. Слушайте и запоминайте. Ваше задание – самое серьезное и значительное, какие вам приходилось выполнять. Я атакую Эрзерум зимой, когда османы никак этого не ждут. Они сами напали на Сарыкамыш зимой и доказали всем, что в это время года в горах воевать нельзя. И теперь твердо верят аксиоме… А мы их удивим. Вам надлежит провести многоходовую операцию по введению противника в заблуждение.

– Дезинформация?

– Да. Сделайте так, чтобы турки и германцы – их тоже имейте в виду – думали, что Эрзерум нам не по зубам, что мы ищем другие направления для активных действий. Озеро Урмия, Месопотамия, Трапезунд – только не Эрзерум. И так… тонко-тонко, понятно?

– Да, Николай Николаевич. Очень тонко, очень правдоподобно.

– Именно! – обрадовался генерал. – Вот точное слово. Все должно быть правдоподобно, чтобы нельзя было усомниться. Персия вроде как в стороне от войны. Но там есть наши войска, и частично шаха уже втянули в мировую перебранку. Вот пусть оттуда, из наших штабов, и произойдет утечка секретных сведений. Предатель или просто дурак… Даю вам вводную, а детали придумайте сами. Даниил Павлович и Борис Александрович вам помогут. Степень секретности максимальная! Знаем только мы четверо.

Командарм обратился к офицерам:

– Как уж зовут нашего главного недруга в этой области?

Лыков-Нефедьев догадался первым:

– Вы имеете в виду начальника разведочного отделения турецкого Генерального штаба?

– Да.

– Майор… бим-баши Зейфи-бей.

– Зейфи-бей… – повторил Юденич и приказал: – Надо, как говорят сами турки, наплевать ему в бороду. А по-русски – оставить в дураках.

– Слушаюсь! – вскочил поручик.

Юденич тоже встал, протянул офицеру руку:

– Долечивайтесь и собирайтесь обратно в Персию. Даю неделю на разработку плана операции. Помаракуем, как быть. Защитите план, и в путь.

Назавтра Николай узнал, что переведен в распоряжение резерва чинов армии. Значит, скоро в строй. Он впервые надел свою наградную шашку и вышел в город. Поручик поймал фаэтон и велел отвезти его на Головинский проспект, в ресторан «Палас-отель». Заведение славилось не только кухней и салонным оркестром под управлением солиста-скрипача Степного. В двухярусном ресторане имелись переговорные комнаты с городским и международным телефоном. Чунеев хотел позвонить отцу и узнать семейные новости. А также сообщить о