Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

– Вам лучше отправиться домой. За состоянием Анны Юрьевны будет следить персонал.

Господин Туманов, не отвечая, уселся на стул у двери Анны Юрьевны и сложил пальцы на тучном животе. Алексей вздохнул:

– Уборная в конце коридора. И не пугайте сестёр, когда они будут заходить к Анне Юрьевне.

Туманов прикрыл глаза, будто его совершенно не интересовало, что говорит Алексей.

Глава 40

Кому сосватать сваху?

Алексей очнулся от того, что кто-то осторожно похлопал его по плечу. Он и не заметил, как задремал, уронив голову на недописанное письмо. Перед ним стоял Дубов, вид у него был смущённый и слегка виноватый.

– Что? Варя?

Алексей подскочил.

– Нет, нет, Варвара Дмитриевна в полном порядке, – поспешил успокоить его Дубов.

Алексей тяжело рухнул обратно на стул. Потёр руками лицо, пытаясь проснуться. Бессонные ночи становились нехорошей привычкой, но вернуть жизнь в обычный ритм никак не получалось. События предпочитали случаться ночью, и Алексею приходилось подчиняться. Да и когда он был, «обычный»? Разве что до войны.

Дубов налил кипятку и протянул кружку Алексею, забыв добавить заварку. И виновато зашептал:

– Алексей Фёдорович, прошу вас, усмирите эту даму! У меня… не получается с ней совладать. Она… даже не смотрит, будто я пустое место, и лишь ругается непонятно. И за вчерашнее… тоже простите. Вы же понимаете, я о Варюшке беспокоился…

Алексей глотнул кипятку, пытаясь осознать, чего же хочет от него пожилой хирург. Судя по звукам, госпитальное утро было в самом разгаре. По коридору торопливо шуршали лёгкие шаги сестёр и тяжёлые – санитаров, позвякивали металлом инструменты, где-то далеко басили рабочие.

– Что случилось-то?

Алексей уставился на Дубова в надежде, что тот разъяснит понятнее. Кого усмирить? С кем совладать? Нет в их госпитале человека, который осмелился бы Дубову перечить! Кроме Варвары Дмитриевны и самого Алексея, разумеется.

Тем временем из коридора донеслось зычное:

– Милочка, извольте сменить Варваре Дмитриевне наволочку. Эта не годная! И принесите уже чаю, раз кофе в вашей богадельне не подают! И пошевеливайтесь, ради бога!

– Вот, слышите? – выпучил глаза Дубов. – С сестрой милосердия как с горничной разговаривает, а меня и вовсе не слышит. Не женщина, а… пароход! Вон как гудит!

Алексей засмеялся. Он встал, сунул в карман халата листок с письмом.

– Не волнуйтесь, Владимир Семёнович, я разберусь.

Он вышел в коридор, Дубов тут же выскочил следом.

У Вариной палаты стояла Зинаида Порфирьевна в шикарной лисьей горжетке и раздавала распоряжения, подгоняя персонал смачными, но непонятными ругательствами. Сегодня самым частым было выражение «lumache morte» – дохлые улитки, коим она наделяла недостаточно расторопных.

Дубов, глядя на Зинаиду Порфирьевну горящими глазами, прошептал Алексею:

– Вы знаете, кто эта дама?

– Это Зинаида Порфирьевна Садовская, штатная сваха при газете «Московский листок».

– Шикарная женщина! И, вероятно, не замужем! Кто ж возьмёт такую…

Алексей вгляделся в лицо Дубова. Так и есть, эйфорический блеск в глазах и полное отсутствие критической мысли. Зинаида Порфирьевна успела сразить пожилого доктора наповал. Алексей набрал в грудь побольше воздуха и рявкнул на Дубова как на школяра:

– Даже не думайте приближаться! Обожжётесь пресильно!

Дубов обиженно вытянул губы трубочкой и отошёл в сторону, не переставая, впрочем, любоваться Зинаидой Порфирьевной. Алексей же двинулся на абордаж парохода.

Завидев его, Зинаида Порфирьевна всплеснула руками и обрадованно произнесла:

– Алексей Фёдорович, милочка, как хорошо, что вы здесь! А я Варвару Дмитриевну навещаю. Идите к нам! Посидим, поболтаем!

Алексей выдохнул. Абордаж отменяется, сегодня день мирных переговоров.

Вслед за Зинаидой Порфирьевной он вошёл в палату. Варвара Дмитриевна сидела на кровати, заваленная подарками. Здесь было всё, о чём может мечтать девушка: несколько флаконов духов, перчатки, вышитая сумочка и целый ворох кружев, практическое значение которых Алексей определить не мог. Варя, опустив глаза, рассеянно перебирала подарки. На Алексея она взглянула лишь мельком, и из-за повязки он не смог угадать, довольна девушка или нет. У ног её бесновался Бо, которого не пускали на кровать.

Алексей, понимая, что слова его останутся неуслышанными, на всякий случай проговорил:

– Не стоило, Зинаида Порфирьевна, брать в госпиталь собаку.

Как он и предполагал, сваха на его слова внимания не обратила, зато Варя принялась преувеличенно усердно ласкать Бо, всем видом демонстрируя протест.

Зинаида Порфирьевна уселась на стул среди палаты и милостиво приняла от сестры чашку чая. Тоном, не терпящим возражений, объявила:

– Не беспокойся, Варенька, я уже всё решила! Всё устроится наилучшим образом. На телефонную станцию требуются барышни: образованные, деликатные, с приятным голосом. Отбор там строгий, но ты подходишь! Пока поработаешь, а после я тебе жениха подыщу. Когда сама скажешь! Телефонными барышнями лишь незамужних берут. Чтобы на службе не отвлекались, о делах домашних не думали. Ты же знаешь, милая, я давить на тебя не смею. Буду пока потихоньку кандидатов присматривать, так, глядишь, годик и пройдёт. А потом свадьба!

Варя хмыкнула и закатила глаза, да только Зинаиду Порфирьевну такими мелочами не проймёшь.

Пока сваха объявляла свой план, в палату, ни на кого не глядя, проник Дубов. Выразительно посмотрев на собаку, в госпитале недопустимую, он неприлично повернулся к дерзкой посетительнице спиной и, слегка наклонившись, принялся разматывать повязку на лице Варвары Дмитриевны. Одарив зад хирурга великосветским взглядом, Зинаида Порфирьевна решила вызов проигнорировать. Она продолжила пить чай и рассуждать о судьбе Вари. Но Владимир Семёнович был не согласен. Он бросил на сваху взгляд через плечо и недовольно пробурчал:

– Да будет вам известно, уважаемая, что Варвара Дмитриевна служит сестрой милосердия в нашем госпитале. И от работы её никто ещё не освобождал. Так что нет смысла напрягать ваши связи. Варя останется здесь!

И доктор отвернулся обратно к Варе, демонстрируя, что говорить здесь больше не о чем.

Алексей хмыкнул в кулак. Бедный Дубов и не догадывается, во что ввязался! Дразнить Зинаиду Порфирьевну – всё равно что играть спичками рядом с вулканом. Или пытаться вожжой[95] остановить пароход, если такое сравнение больше по вкусу.

Зинаида Порфирьевна проявила немыслимую выдержку. Она легонько ткнула в зад Дубова чайной ложечкой (он и не заметил) и, обращаясь к Алексею, поинтересовалась:

– Сhi è questo idiota?[96]

Алексей понял лишь одно слово, но и его было достаточно.

– Это Владимир Семёнович Дубов, наш лучший врач.

– И что же, мозги нынче врачам не раздают? – поинтересовалась Зинаида Порфирьевна уже по-русски.

Дубов гневно повернулся. Зинаида Порфирьевна поднялась, отставила чашку и приблизилась, прижимая могучей грудью невысокого Дубова к кровати.

– Лечите Варвару Дмитриевну как следует, – весомо приказала