Тропа воскрешения - Майкл Коннелли

— Значит, вы не готовы подтвердить свои заявления доказательствами, — заключила Коэльо. — Ходатайство об аннулировании отклонено. Сержант Сэнгер удаляется из зала до вызова на свидетельское место. Есть ли ещё что-нибудь, господа, прежде чем мы приступим к допросу свидетелей?

Моррис снова поднялся.

— Да, Ваша честь, — сказал он.

— Хорошо, — ответила Коэльо. — Что у вас?

— Как суду известно, это ходатайство было засекречено по просьбе стороны штата, — начал Моррис. — Это было сделано для того, чтобы предотвратить его распространение в СМИ, чем адвокат истца в предыдущих делах, к сожалению, злоупотреблял.

Я встал.

— Возражаю, Ваша честь, — сказал я. — Помощник генерального прокурора делает всё, чтобы отвлечь внимание суда от того факта…

— Мистер Холлер, — строго произнесла Коэльо, — мне не нравится, когда адвокаты перебивают друг друга. Если я сочту аргументы мистера Морриса заслуживающими внимания, у вас будет возможность ответить. Сейчас присядьте и дайте ему закончить.

Я подчинился, надеясь, что мои возражения хотя бы выбьют Морриса из колеи.

— Спасибо, Ваша честь, — сказал он. — Как я уже отметил, это ходатайство было засекречено до начала слушаний.

— Которые как раз проходят сейчас, мистер Моррис, — напомнила Коэльо. — Я вижу, к чему вы ведёте. Я вижу представителей СМИ в галерее и одобрила запрос на судебного художника. Дело больше не под грифом. Мы в открытом судебном заседании. В чём ваши возражения?

— Суд получил запрос на присутствие художника в пятницу, — сказал Моррис. — Нам всем были разосланы копии. В то время дело всё ещё было засекречено, и тем не менее СМИ уже каким-то образом узнали о слушании. Штат ходатайствует о санкциях против адвоката истца за нарушение постановления о секретности.

Я снова встал, но на этот раз не перебивал. Я просто хотел, чтобы судья видела: я готов ответить. Она, однако, подняла ладонь в воздух, жестом предлагая мне сесть. Я сел.

— Мистер Моррис, — сказала Коэльо, — вы сейчас делаете именно то, в чём за две минуты до этого обвиняли мистера Холлера: «играете для публики». Уверяю вас, если я спрошу господина Холлера, сообщал ли он СМИ о слушании до снятия грифа секретности, он ответит, что нет, и вы не сможете привести ни одного доказательства обратного. Честно говоря, он достаточно умен, чтобы не делать этого сам. Так что, мистер Моррис, если у вас нет таких доказательств, то вы всего лишь разыгрываете спектакль. Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали. Я бы предпочла заняться тем, ради чего мы здесь. Никаких санкций не будет. Итак, мистер Холлер, вы готовы продолжать?

Я встал, на этот раз застёгивая пиджак, словно поднимая щит, и приготовился вступить в бой.

— Готовы, Ваша честь, — сказал я.

— Прекрасно, — произнесла судья. — Вызовите первого свидетеля.

Глава 25.

Я отклонил предложение судьи Коэльо разрешить Люсинде Санс надеть повседневную одежду, которую для неё принесла мать. Я не хотела соглашаться ни на что, что хоть как-то размывало бы тот факт, что эта женщина провела пять лет в тюрьме за преступление, которого не совершала. Я хотела, чтобы её вид постоянно напоминал судье, как несправедливое преследование отняло у Люсинды всё — сына, семью, свободу, средства к существованию, — оставив ей лишь синий комбинезон с трафаретной надписью «ЗАКЛЮЧЁННАЯ» спереди и сзади.

На месте свидетеля Люсинда выглядела крайне незначительной: её лицо едва возвышалось над резными деревянными перилами перед ней. Волосы были собраны в короткий хвост, а линия подбородка — угловатой. Она выглядела встревоженной, но в то же время решительной. Первое допрос должен был проводить я, и это казалось относительно простым заданием. Настоящая угроза скрывалась в перекрёстном допросе Морриса. У него были записанные расшифровки её первого допроса почти шесть лет назад и показания, которые она дала в Чино два месяца назад. Я старался избежать предоставления ей дополнительных возможностей выступить под присягой, но Моррис настаивал на её допросе, и это выдавало его стратегию. Если бы он смог поймать её на хотя бы одной лжи, это могло бы подорвать доверие к ней и ко всему её заявлению о невиновности.

— Можно я буду называть вас Синди? — спросил я.

— Ну да, — ответила она.

— Синди, скажите суду, где вы живёте и как долго.

Прежде чем Люсинда произнесла хоть слово, вмешался Моррис:

— Ваша честь, обстоятельства содержания мисс Санс под стражей за преступление, в котором она призналась, хорошо известны всем сторонам и суду. Можно ли перейти к вопросам, имеющим отношение к ходатайству?

— Это возражение, мистер Моррис? — уточнила Коэльо.

— Да, Ваша честь.

— Принято, — сказала судья. — Мистер Холлер, давайте перейдём к сути нашего сегодняшнего заседания.

Я кивнул. Так и должно было быть.

— Да, Ваша честь, — ответил я. — Синди, вы убили своего бывшего мужа, Роберто Санса?

— Нет, — сказала Люсинда.

— Но вы не оспаривали обвинение в непредумышленном убийстве. Зачем признавать себя виновной в том, чего, как вы сейчас утверждаете, не совершали?

— Я говорю это не только сейчас. Я всегда так говорила. Я говорила это шерифам. Говорила семье. Говорила своему адвокату. Я не стреляла в Роберто. Но мистер Сильвер сказал мне, что против меня слишком много доказательств, что присяжные в любом случае признают меня виновной, если дойдёт до суда. У меня есть сын. Я хотела его увидеть — обнять, стать частью его жизни. Я не думала, что получу столько лет.

В её голосе прозвучало столько боли и искренности, что я на миг замолчал, уставившись в блокнот на кафедре и позволяя словам Люсинды повиснуть в воздухе, как призрак. Но судья, сидевшая здесь уже четверть века и знавшая все приёмы, не собиралась поддаваться.

— Больше вопросов нет, мистер Холлер? — спросила она.

— Есть, Ваша честь, — сказал я. — Синди, расскажите суду, что случилось тем вечером, почти шесть лет назад.

Это был опасный момент. Люсинда не могла отступать от того, что уже запечатлено в протоколах. Мы могли расширить картину, и я как раз намеревался это сделать, но не могли ни в чём противоречить уже сказанному. Любое расхождение давало бы Моррису возможность отправить её обратно в Чино досиживать срок.

— Наш сын был у Роберто на выходных, —