Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

– А нельзя на планер поставить небольшой мотор?

– Я тоже об этом подумываю!

Гри читает лекции в четырех техникумах – проводит с рабочими занятия по электротехнике. И Сергей в семнадцать лет станет лектором по планеризму.

Баланин записывается в члены ОАВУК – возникшего Общества авиации и воздухоплавания Украины и Крыма. И Сергей вступит в ряды ОАВУК, весьма уже широкие, и дополнительно начнет посещать курсы пропагандистов авиации, а в ноябре 1923 года – курсы теории и практики проектирования летательных аппаратов.

Было в Баланине, кроме очевидных достоинств, технической образованности, сдержанной силы характера, еще и нечто, поистине судьбоносное для его воспитанника: движение баланинской карьеры стало ковровой дорожкой для Сергея. Все сошлось, точно по приказу Парок, богинь судьбы: работа привела Григория Михайловича именно в Одессу. В город, где героем в то время был потрясший маленького Сережу в Нежине Сергей Уточкин, одессит по происхождению, полеты которого оказали огромное впечатление и на других будущих конструкторов: П.О. Сухого, А.А. Микулина, И.И. Сикорского, П.Н. Нестерова… Александр Куприн писал: «Если есть в Одессе два популярных имени, то это имена бронзового Дюка, стоящего над бульварной лестницей, и Сергея Уточкина – кумира рыбаков, велосипедистов всех званий и возрастов, женщин, жадных до зрелищ, и уличных мальчишек»[7].

В Одессе с 1909 года строились самолеты, в 1913 году был образован самолетостроительный завод. А в 20-е годы пропаганда молодой авиационной отрасли велась на всех уровнях: от выступлений Л.Д. Троцкого (Бронштейна), завлекавшего народ ради взносов на строительство авиазаводов и самолетов, до ярких агиток областных и районных кружков.

Сейчас иногда пишут о том, что «демон революции» Троцкий увлекался «тайным знанием» – эзотерикой и предложил как символ СССР пятиконечную красную звезду, назвав ее «марсовой звездой с плугом и молотом». И поскольку Марс – бог войны, в символе некоторые подозрительные антитроцкисты находят «тайный смысл»: призыв не к содружеству, а к войне «с плугом и молотом», то есть с простым народом. Это, конечно, конспирология, зерно правды в другом: именно Троцкому принадлежала идея красного террора: «Мы не занимались кантиански-оповской, вегетариански-квакерской болтовней о “святости человеческой жизни”, – утверждал он в работе “Терроризм и коммунизм”. – …Кто признает революционное историческое значение за самым фактом существования советской системы, тот должен санкционировать и красный террор»[8].

Пережив тяжелые годы и потеряв активный экономический класс, страна отставала по всем промышленным показателям от западных держав. По уровню авиационной промышленности тоже. Отката к дореволюционной России Троцкий категорически не желал, потому начал срочно способствовать усилению и количественному увеличению Красной армии. О том, что он считал все созидательное, как военное, так и гражданское, вынужденной временной мерой перед наступлением эпохи тотального разрушения российского государства, знал лишь узкий круг его соратников. Агитатором Троцкий был сильным. И, конечно, его призывы строить Красный воздушный флот нашли бурную поддержку у молодежи. Следом покатила все возрастающая волна общего энтузиазма.

Авиационным бумом была захвачена и Одесса.

Глава 4

Первые полеты и первый проект

Даешь

небо!

В. Маяковский

Первая влюбленность – это ведь тоже полет. И Сергей бывал в доме № 66 по улице Островидова все чаще. Ради золотистой косы и небесно-голубых глаз одноклассницы Ксаны. Итальянская ее фамилия – Винцентини – ему тоже нравилась. Правда, в Одессе иностранных имен и фамилий было тогда уйма, половину из них придумывали и вписывали в метрики сами изобретательные одесситы.

– Моим прадедом был приехавший в Россию итальянец-винодел, – рассказывала Ксана. Это звучало как романтическая музыка. Сергей стал сочинять стихи и записывать их в альбом, который вскоре, усомнившись в своем поэтическом даровании, уничтожил.

В доме Винцентини любили бывать все одноклассники-друзья Ксаны. Здесь «всегда было тепло, уютно и весело, – пишет Н.С. Королева. – Такую обстановку создавали прежде всего Максимилиан Николаевич и Софья Федоровна.

Здесь пели, танцевали, разгадывали шарады, читали стихи, обсуждали новинки театральной жизни и… ели мамалыгу, которую лучше всех умел готовить Юрий Винцентини. Максимилиан Николаевич пел и играл на пианино. Он отличался большим чувством юмора и всегда был душой общества». Брата Ксаны звали так же, как родного дядю Сергея, – Юрий, ее отец, Максимилиан Николаевич, разрешал называть его просто Максом, и, возможно, веселая и дружная атмосфера, царившая у Винцентини, напоминала Сергею те праздничные теплые дни детства, когда приезжала из Киева мама и в нежинском доме Москаленко собиралась молодежь.

Вскоре у Сергея обнаружились два сильных соперника: театрал и школьный острослов Жорж Назарковский и самый ловкий гимнаст их класса, близкий приятель Сергея, Жора Калашников. Они оставались в доме Винцентини до глубокого вечера, раздражая соседей по коммуналке смехом и разговорами, а после, уйдя вместе с Сергеем, по одному возвращались. Возвращался и он.

– Ты опять здесь! – досадовал Назарковский, видя, что его опередил Королев.

– Черт, оба тутоньки! – негодовал Калашников.

У лучшего друга Сергея, Валериана Божко, во время Гражданской войны оторвало часть правой руки ниже локтя, он был высок, худ и столь застенчив, что если и был влюблен в Ксану, об этом никто не знал. Валя отлично писал, великолепно чертил левой рукой. О влюбленности Сергея в Ксану догадывался не только он, но и весь класс.

* * *

И все-таки, несмотря на первую любовь, а возможно, и благодаря ей, именно в те ранние его годы в Одессе уже проявится у Королева одна черта, ставшая впоследствии ведущей в личной жизни: любовь к женщине никогда не будет для него выше Дела. С прописной буквы писал слово «дело» Голованов – и в отношении Королева он прав.

Многие годы спустя своей второй жене, верной помощнице, преданному другу Нине Ивановне Королевой Сергей Павлович покаянно напишет с космодрома Байконур: «Как жаль, что мы так мало хорошего с тобой видим и берем в жизни. Это, конечно, я все и во всем виноват. В погоне за своими “достижениями” не вижу и не слышу света и голоса окружающей нас с тобой жизни…»[9]

…А тогда, летом 1923 года, во время каникул Ксана, ее брат Юра и группа одноклассников, в том числе сильный соперник Жорка Калашников, вместе отправились трудиться на строительстве железнодорожной линии, чтобы заработать немного денег. Договорился о работе школьников начальник стройки – отец Ксаны и Юрия.

– Поработаете, ребята, и что-то заработаете!

– Ура! – закричали все.

– Маэстро, туш! – Назарковский кинулся к пианино