Дар Асафа и Майи - Борис Асафович Мессерер
Очень было жалко нам всем, что мы не дозвонились к тебе 19 ноября с тем, чтобы поздравить с днем рождения, т. к. ты был в это время в Вене. Послать же телеграмму на посольство мы не догадались в тот момент. Так что поздравляем сейчас и желаем всего самого тебе хорошего, Асяка!
Писать что-либо о себе в настоящий момент трудно, так как этот самый момент очень для меня напряженный. Формально дело обстоит так, что мои эскизы и макет оформления спектакля приняли, и декорации заказали в мастерской Кировского театра. Для этого я и ездил в Ленинград с эскизами и макетом на два дня. Затем я срочно вернулся в Москву (вечером этого дня я и разговаривал с тобой по телефону) сдавать книгу «Сильнее атома» Г. Березко, которую во вторник, слава богу, и сдал. Я сам этому очень рад, так как книга эта висела надо мной вот уже два месяца и страшно меня тяготила – интерес к ней пропал и полностью переключился на спектакль. Теперь, сдав ее, я сегодня, т. е. в среду 30-го, уезжаю в Ленинград, чтобы следить за выпуском декораций. Будет ли премьера в Ленинграде (театр сейчас там на гастролях), неизвестно, так как очень ограничен срок – гастроли кончаются 25-го декабря, и декорации могут быть не готовы. Если же там не успеют, то, к сожалению, премьера может перенестись на конец января по целому ряду причин. В Ленинград я еду с удовольствием, т. к. очень надоело сидеть в Москве – хочется новых впечатлений. С выпуском декораций много технических осложнений и, следовательно, всяких волнений моих и переживаний по этому поводу.
Как я тебе уже говорил по телефону, здесь так получилось, что у нас были дома Г. С. Уланова и Рындин. Нина разговаривала с Галиной Сергеевной по телефону; она спросила, как у меня дела; Нина сказала, что я делаю спектакль, тогда в разговор вмешался Рындин и попросил меня к телефону, а затем сам вызвался поехать посмотреть. На следующий день днем они и заехали. Были у нас минут сорок – час. В общем было интересно, к тому же Рындин дал все-таки пару полезных советов. Тебе передавали большой привет.
Что еще написать о нашей жизни?! Лешка (Анель Судакевич. – Прим. ред.) очень занята, много работает. Нина это время жила и, вероятно, будет жить на даче у Штейнов, в Переделкине. Приедет только сегодня в Москву проводить меня. В общем чувствует она себя хорошо.
Никаких театральных новостей я не знаю – их тебе, вероятно, расскажет Ирина Викторовна.
Ты, к моему удивлению, пишешь, что в кино нет ничего интересного: неужели там не идут итальянские, скажем, фильмы? Тебе, конечно, необходимо воспользоваться случаем и посмотреть «Сладкую жизнь» Феллини, а также новый фильм Висконти, я забыл, как он называется.
Асяк! Если у тебя будет возможность, то поищи там что-нибудь интересное из книг по современному театру (конечно, с уклоном по оформлению спектаклей), может быть, не книг даже, а современных журналов – и в основном желательно, я думаю, французских. Для примера я тебе хочу написать несколько книг – это совсем не значит, что они нужны все, а просто для выбора, чтобы ты мог спросить в магазине. Может быть, если не те, что я называю, ты сам сочтешь что-нибудь интересным.
По живописи интересно что-нибудь типа Сутина, Модильяни, Брака, но это не Skira Модильяни (Skira есть), из старых Веласкеса. Это я сделал отступление – экскурс в художественном направлении!
Из наших новостей ты, вероятно, знаешь, какое происшествие случилось с Азариком – беленьким, как он попал под машину, но отделался в целом удивительно удачно для такого жуткого случая. Он заходил ко мне уже в понедельник и выглядел совсем поправившимся. Тебе передают большой привет все родственники: Рахиль, Эля, Иг. Владимирович, бабушка и т. д. Большой привет тебе от Лешки и Нины. Нина, вероятно, напишет тебе несколько строчек. Крепко, крепко тебя целую. Твой Борис».
В конверт вложен листок со списком книг и журналов – как продолжение письма. Названия написаны на французском языке. К списку есть комментарий БМ: «Французские журналы, охватывающие по три-четыре-пять месяцев театральной жизни Парижа. Очень хорошие журналы, если будут, купи обязательно». И программка спектакля «Третье желание» (художник Б. А. Мессерер)
Я развивался как художник, постепенно приобретая собственное имя в профессиональной среде. Отец приглядывался к моим работам, наблюдал за моим художественным процессом, вникал в него. И в какой-то момент счел возможным пригласить меня сотрудничать с ним. Отец как балетмейстер, я как художник. Так я оформил в Душанбе «Класс-концерт» в его постановке, а затем и в Киеве этот же спектакль.
Я чувствовал, что отец хочет попробовать сделать со мной балет более крупной формы. И такой случай представился. Асафу предложили поставить балет «Лебединое озеро» в Софии (Болгария), и он решил работать над этим спектаклем в творческом единении со мной. Это было для меня неожиданностью! Честно говоря, я немного растерялся. Дело в том, что по молодости я мыслил себя эдаким авангардным художником, которому все нипочем, призванным рушить все устоявшиеся каноны. А тут «Лебединое озеро»… Этот балет нес в себе определенный устоявшийся смысл, и отец ставил его неоднократно. И все же я решился и взялся за работу. Создал макет спектакля и приступил к рисованию костюмов. Мы с отцом прожили в Софии два месяца, наполненных напряженной творческой работой по выпуску этого крупного четырехактного балета. Мною было выдвинуто предложение изменить некоторые места в уже сложившемся спектакле. Как ни странно, но отец охотно принимал все мои новации! Настолько легко, что это поначалу ошеломило меня, но затем я испытал чувство радости от сотворчества и восприимчивости Асафа к новому. Он не подавлял меня своим авторитетом, а наоборот – прислушивался к тому, что я говорю. Так возник удивительный союз единомышленников: балетмейстера и художника, отца и сына. Когда я пишу эти строки, то мысленно обращаюсь к отцу с великой благодарностью за возможность творчески соприкоснуться с ним. И жалею, что спектакль, выпущенный за границей, не имел на родине «правильного» резонанса и «правильного» зрительского успеха. Пишу с определенной усмешкой и употребляю слово «правильный» в кавычках, ибо успех постановки у болгарского зрителя был явным!
В своей книге «Танец, мысль, время» отец так пишет о моей деятельности в театре: «В 1963 году Бориса пригласили в Большой театр оформить балет «Подпоручик Киже». Декорации и костюмы он выполнил по мотивам русского лубка и в полном созвучии с саркастической музыкой Сергея
