Дар Асафа и Майи - Борис Асафович Мессерер
Асаф Мессерер с внуком Александром и сыном Борисом
Александр Михайлович Мессерер, Рахиль Михайловна Мессерер, Асаф Михайлович Мессерер, Борис Асафович Мессерер
Балетмейстер. Язык жеста
Еще в двадцатые годы, когда Асаф Мессерер был принят ведущим танцором в балетную труппу Большого театра, он не раз обращался к балетмейстерской деятельности. В хореографическом техникуме имени А. В. Луначарского отец поставил «Войну игрушек», «Детские игры», «Фею кукол».
Когда Асаф был танцовщиком, он ставил танцы и создавал концертные номера своим коллегам, таким же танцовщикам, как он сам. Он поставил множество миниатюр, лучшие из которых оставались в репертуаре наших ведущих солистов долгие годы. Екатерина Максимова и Владимир Васильев танцевали «Мелодию» Глюка, Надежда Павлова и Вячеслав Гордеев исполняли «Мелодию» Дворжака. На концертной сцене можно было увидеть «Вешние воды» Рахманинова, «Этюд» Шопена, миниатюры на музыку Шуберта и Скрябина. Сам Асаф Мессерер танцевал вальс Мошковского с Ольгой Лепешинской в собственной постановке. Эти концертные номера неизменно пользовались успехом за их музыкальную трактовку и мастерское исполнение. Исполнители любили эти постановки и часто просили Асафа сделать что-то для них еще. Как однажды при мне Володя Васильев сострил: «Если бы каждый исполнитель «Мелодии» Глюка отдал десять процентов гонорара за свой номер, то Асафу Михайловичу можно было бы поставить памятник из чистого золота!» Балетмейстерская деятельность становилась содержанием его творческой жизни!
Людмила Семеняка и Асаф Мессерер
Асаф Мессерер в роли Принца в балете «Лебединое озеро». 1930-е
Еще одним опытом постановки классического балета была новая редакция четвертого акта «Лебединого озера». В предыдущей постановке этот акт балета оставался пантомимическим. Уже тогда, в 30-е годы, когда он был исполнителем роли Принца, Асаф искал новую пластику жеста, новый язык танца.
Сам Асаф об этом рассказывал:
«<…> Тогда вся пантомима исполнялась с движением и строго в музыку. Жесты делались с определенной манерой, с шагами, красивыми позами. Я все это честно выучил, но на спектакле решил все выполнить по-своему. Решил заменить условный жест действенным жестом. Так, например, во втором акте «Лебединого озера» была в то время очень большая и непонятная даже для некоторых артистов балета (они сами мне об этом говорили) сцена. Принц выбегал на берег озера, вскоре появлялись и его друзья. Происходил разговор примерно следующего содержания: “Не стреляйте!” – просил принц. “Почему?” – спрашивали его друзья. “Вы думаете, что это лебеди?” – спрашивал принц. “Да”, – отвечали друзья принца. “Нет, это не лебеди”, – говорил принц. “А кто же это?” – недоумевали друзья. “Это девушки, которые превращены злым волшебником в лебедей. И я вам покажу сейчас одну из них, красавицу, она царица среди них” и т. д. Причем все это сопровождалось бесконечными и во многом непонятными движениями рук. Выходило утомительно и непонятно, даже смешно. Так делалось в старину. И считалось, что тот, кто хорошо делает условные жесты, – хороший актер.
И что же произошло на спектакле? Делать мне эти жесты было смешно и невозможно. Я восставал против этого еще в студии «Драмбалет» Н. Греминой. Поэтому на спектакле я сделал так: выбегал на берег озера, всех останавливал. Все опускали свои арбалеты и в недоумении смотрели на меня. Я же подходил к одному из своих друзей, ломал его арбалет и бросал за кулисы. Все подбегали ко мне, недоумевая. Я показывал им за кулисы, и в это время появлялась Одетта.
После первого спектакля мое поведение стали разбирать И. Сидоров и В. Тихомиров. В основном возмущался Сидоров, так как он прошел честно со мной всю партию, а я его подвел. В. Д. Тихомиров против обыкновения смеялся и успокаивал нас обоих. “Не расстраивайся, – говорил он тогда мне. – Когда я первый раз вел «Лебединое озеро», у меня произошло то же самое: я все мимические сцены перепутал и сделал все наоборот”.
Но вскоре я танцевал второй спектакль «Лебединого озера». И за этот спектакль мне попало. Разразился целый скандал. В. Смольцов и И. Сидоров во главе с В. Тихомировым ругали меня. Я пытался объяснить свой поступок. Старался на примерах разъяснить бессмысленность, непонятность того, что мне предлагали делать. Проводил сцену из «Корсара», где все понятно без условных жестов. Но это ни к чему не привело. Мы не смогли договориться сразу. Младшее поколение меня поддерживало, старшее же, привыкнув к старине, не могло так просто от нее отказаться. Поддержали меня тогда и актеры МХАТа.
Балет «Дон-Кихот». Базиль – Асаф Мессерер
Балет «Дон-Кихот». Базиль – Асаф Мессерер. Китри – Ольга Лепешинская. 1940 год
Балет «Дон-Кихот». Базиль – Асаф Мессерер
Короче говоря, с этого злополучного спектакля я стал открыто играть так, как считал нужным, то есть по-новому. Постепенно, со временем стали так играть и другие. Условный жест стал исчезать со сцены. Безусловно, это не только моя заслуга, но и заслуга влияния инициативной группы «Драмбалет». «Старики» же продолжали играть по-старому».
А как балетмейстер отец ввел в балет поединок между злым гением и принцем. Гениальная музыка Чайковского живописала драматизм этой борьбы, где силы добра и любви брали верх над силами колдовства и зла. «Лебединое озеро» с новым четвертым актом просуществовало в репертуаре Большого театра до 1975 года.
Когда отец работал над характерной ролью, он буквально на глазах преображался, внося в исполнение страстный темперамент, становясь то разъяренным воином, то коварным сатрапом, то китайским божком, то поразительно узнаваемым в своей повадке футболистом. В этих ролях его танец становился иным, резко отличался манерой от выступлений в классическом репертуаре. Поиск нового языка танца сближал взгляды таких разных, но единых в стремлении свободного самовыражения, как Асаф Мессерер, Касьян Голейзовский и Майя Плисецкая.
Асаф Мессерер в балете «Саламбо».1930-е. Асаф Мессерер на сцене Большого театра. 1946
