За мной, читатель! Роман о Михаиле Булгакове - Александр Юрьевич Сегень
В первый день нового года позвонили из секретариата Совнаркома: письмо об улучшении жилищных условий зарегистрировано и передано в Моссовет. Приехавшие заканчивать встречу 1939-го Михалковы обнадежили:
– У Сергея есть там связи, – сказала Наташа.
– Я попробую, – добавил Сергей, потупился в неуверенности и принялся очень смешно рассказывать о новом руководителе Госкино Дукельском, полнейшем болване. Истории о нем сыпались уже отовсюду, одна смешнее другой: – Совсем свежая. Он говорит: «А почему у нас на “Мосфильме” сотрудники ходят на работу, когда им взбредет в голову? Разве им не положено, как всем гражданам страны, приходить к определенному часу утром и уходить в определенный час вечером?» Ему объяснили, что существуют планы съемок, некоторые режиссеры предпочитают снимать ночью, и так далее. А он: «Разгильдяйство! Приказываю всем ходить в назначенное время. С десяти до восемнадцати». – «С десяти до шести?» – «С десяти до шести это будет двадцатичасовой рабочий день. Такого ни в одной буржуазной стране нет. Повторяю: с десяти до восемнадцати. И почему еще у вас одни получают большие деньги, другие не очень?» Ему объясняют, что есть крупные режиссеры и актеры, а есть не очень, есть штатные сотрудники, а есть внештатные. Есть расценки фильмов разной категории. И, представьте себе, он издал указ, чтобы все получали единую зарплату, а на каждую картину одинаковый бюджет, ни больше ни меньше!
– Да уж, – промолвил Булгаков. – Задумаешься, идти ли теперь в киносценаристы. Но, думаю, такой дурак ненадолго.
Перед православным Рождеством – новая радость: на очередном спектакле «Дней Турбиных», уж в который раз, присутствовал сам Сталин с членами правительства.
– Неужели его канцелярия заработала? – задумчиво спросил Михаил Афанасьевич.
– Чья?
– Ну, того, с кем я предложил заключить договор.
– Да ну тебя, Миша! Давай лучше в церковь сходим.
В церкви ему не понравилась проповедь. Унылый священник с отрешенным видом как будто уговаривал людей не грешить, покаяться, сильнее верить, а за то-то и то-то им будет то-то и то-то, будто люди перед этим спросили его, а каковы, собственно, будут условия договора. А он и не вполне уверен, сможет ли его руководство выполнить договорные обязательства.
Дома Рождество встречали с Эрдманами, и Николай стал уговаривать Булгакова не унывать, смириться, верить в судьбу, а потому немедленно начинать писать новую пьесу, и непременно для МХАТа, будь он неладен.
– Вы, Николай Робертович, проповедуете весьма неуверенно, как местный протоиерей, – заметил ему Булгаков. – А что насчет пьесы, так я уже решил, что буду писать ее о Сталине.
И он вернулся к наброскам этой пьесы, чтобы теперь уже засесть за нее основательно. Читал первые сцены жене, та расхвалила:
– Очень живо. Все персонажи живые. Бог даст, удача будет!
– Бог или?..
– Перестань, Миша!
– Нет, я чувствую, что рыбка схватила наживку. Вот-вот на нас посыплется золотой дождь.
Первого февраля, открыв «Известия», он увидел огромную статью: «Государственные награды писателям». И – заколотилось сердце!
– Вот оно! – задыхаясь от волнения, стал он бегать по газетным строчкам в жажде споткнуться о родное «Булгаков М. А.» – Но где же? Где же оно?
Подробно сообщалось о награждении орденами. Орденом Ленина более двадцати, включая даже этого юнца Михалкова. Более сорока человек – орденом Красной Звезды и больше ста – орденом «Знак Почета». И среди этих двухсот счастливчиков не хватало только одного – Булгакова!
– Люся, только послушай, кого наградили орденом Ленина! – позвал он жену и, когда она пришла, зачитал список: – Асеев, Бажан, Вирта, Гладков, Дадиани, Демирчян, Катаев, Колас, Корнейчук, Купала, Маркиш, Маршак, Михалков, Павленко, Петров, Погодин, Твардовский, Тихонов, Тычина, Фадеев, Шолохов. На букву «Б» в этом списке должен был быть Булгаков, но его заменили на бездарного Бажана.
На этот день они получили приглашение от Жени Петрова, но Булгаков перезвонил ему спросить, не отменяется ли.
– Почему же отменяется?
– Ну, вы там получили ордена, наверное, весь Лаврушинский будет устраивать сатурналии.
– Да, я тоже в списке, но праздновать со всеми не буду. Так что приезжайте, милости просим.
Таксист, везший Булгаковых на Якиманку, весело сказал:
– Я уже вас третьих туда везу. Ну, там у вас в Лаврушинском нынче будет канкан в сметане, вся Москва гудит.
Квартира у Петровых оказалась тоже трехкомнатная, примерно такая же, как у них в Нащокинском, только вдвое просторнее. Михаил Афанасьевич мгновенно сжался от обиды. Горько шепнул жене:
– Как там сказано у них с Ильфом в «Золотом теленке»? «Мы чужие на этом празднике жизни».
– Миша… – пристыдила его хмурым взором Елена Сергеевна.
К счастью, жена Петрова была на последнем месяце беременности, вот почему они не пошли буйно праздновать с остальными жильцами дома, многие из которых сегодня узнали о наградах.
– Мы нынче по-тихому, ладно? – спросила Валентина Леонтьевна, поглаживая круглый животик. – Я не понимаю, почему в числе награжденных…
Гостиная в квартире В. И. Немировича-Данченко в Глинищевском переулке, где М. А. Булгаков читал хозяину квартиры пьесу «Батум»
[Фото автора]
– Валюша! – осек ее муж, на что Михаил Афанасьевич мгновенно нашел что ответить:
– Видите ли, Валечка, я не хотел вас огорчать, но по поводу меня есть особое распоряжение. Вы же знаете, что перед самым Новым годом вышел указ о новой высшей награде «Герой Социалистического Труда». Ею пока не наградили ни одного человека, и первым не может быть никто иной, кроме Сталина. Он получит ее в конце года к своему шестидесятилетию. Так вот, тогда же, сразу за Сталиным, получу и я. Причем первым среди писателей.
– Ого! – воскликнул Петя, десятилетний сын Петровых. – Здорово!
– Уж извините, но такова любовь ко мне Иосифа Виссарионовича. Так что вот. Правда, Люсенька?
– Да, – ответила Елена Сергеевна, мелко заморгав и взбодрившись. – Мы не хотели вам говорить. А ты, Мишенька, такой неделикатный.
– Как у вас тихо, – заметил Булгаков. – А таксист нам сказал, что уже весь дом празднует. Еще так выразился: «канкан в сметане».
– Это верно, – ответила Валечка. – Весь дом на ушах стоит. Просто здесь звуконепроницаемость стопроцентная. Не то что в Нащокинском было. Скорее бы и вы сюда переехали.
– В марте, – заверил Булгаков. – Опять-таки Сталин лично взял под контроль. Вызвал к себе Ефремова и говорит: «Ты Моссоветом руководишь? Почему же твоя Москва до сих
