Среди людей неименитых. Воспоминания современника - Валерий Иванович Матисов

году, т. е. на семь лет младше меня. Вырос в глубоко верующей семье. Отец говорил ему: «Если наденешь красный пионерский галстук, на нем же тебя и удавлю». Окончил Московский авиационный институт, отслужил в Советской Армии, а потом поступил в Духовную семинарию. Служил священником в православных приходах в Латинской Америке, поскольку прилично знал испанский и английский языки. Уже работая в Московской Патриархии, посетил множество стран, где имелись православные приходы. Все поведение отца Феофана в быту совсем не соответствовало пушкинскому попу из сказки «О попе и работнике его Балде» и тем более советским стереотипам о священниках-мракобесах, улавливающих души людей в религиозные тенета. Это был умный высокообразованный и технически, и гуманитарно человек, да еще с огромным чувством юмора, чего я меньше всего от священника ожидал, и, главное, очень смиренный и доброжелательный. Я его спросил: «Как же Вы, отец Феофан, не побоялись пойти в Белый Дом во время страшных событий октября 1993 года?» – «Еще как боялся, Валерий Иванович, даже сейчас с дрожью вспоминаю. Но нельзя было допустить, чтобы кровопролитие переросло в гражданскую войну. Попросил благословения Патриарха, перекрестился и пошел. Святейший (так он называл Алексия 11) так переживал эти трагические события, что его сразил тяжелейший инфаркт, а меня Бог миловал». Вернувшись после командировки в Москву, мы с женой посетили отца Феофана в Свято-Даниловском монастыре. Несмотря на огромную занятость по работе (ведь «министр иностранных дел»!), он очень тепло нас принял. Потом мы бывали с женой на службе в церкви, которую он восстанавливал на Карамышевской набережной. Помимо огромной нагрузки по внешнецерковным связям в Патриархии, отец Феофан продолжал служить. А потом – Грозный, Беслан, Буйнакск. Все мы видели по телевидению убитых горем людей, которые потеряли своих родных и близких в террористических акциях в этих городах. Среди них всегда был человек в черной рясе священника. Это был отец Феофан. Сейчас он архиепископ Ставропольский и Владикавказский. В прошлом году случайно встретились в Москве на выставке в Манеже. Подошел к нему под благословение. «Владыко, – говорю, – Вы же собирались уехать в деревню и точить из дерева бочоночки и матрешек (он мне сам говорил об этой своей мечте, даже токарный станочек купил)?» – «Пока еще нужен людям, Валерий Иванович; а деревяшечки подождут!» – улыбнувшись, ответил владыка.

Другим священником, с которым свела меня судьба, был епископ Гурий (в миру Юрий Николаевич Шафиров). Он уроженец Нижнего Новгорода, 1947 года рождения. Тоже служил в армии, а после окончил с отличием Горьковский педагогический институт и, к удивлению сокурсников, пошел не в аспирантуру, куда его приглашали, а в Московскую духовную семинарию. В Париже он служил в храме Трех святителей и одновременно представлял интересы Московской Патриархии в ряде европейских стран (Бельгии, Люксембурге, Португалии), где были православные приходы. На пасхальную службу мы с женой всегда ходили в храм Трех Святителей, где служил владыка Гурий. После литургии владыка приглашал всех прихожан, кто отстоял службу, отметить Пасху. Вместе пропускали по чарочке, а потом пели русские, украинские и советские песни: «Маруся чернобрива в саду ягоду брала», «Из-за острова на стрежень…», «Темная ночь», «На тот большак, на перекресток…». Запевал владыка: хороший голос и слух безупречный. Насколько эти застолья отличались от праздников в посольстве! Кстати, по просьбе посла, владыка вел уроки Закона Божьего в школе, где учились дети, чьи родители служили в загранучреждениях в Париже.

Когда мы вернулись в Москву, я потерял свою жену. С Аллой мы прожили тридцать два года. Я остался совершенно один. Нужно жить дальше. Бог послал еще одну добрую одинокую душу. Мы поженились. Из газет узнали, что владыка Гурий вернулся из Парижа и служит в церкви Тихвинской Божьей Матери на Сущах. Пошли на службу, а после подошли под благословение. Перед нами епископ причастил сотни людей, а когда увидел меня с женой, попросил задержаться. Я вновь обрел своего духовного наставника. Сейчас владыка Гурий служит на Чукотке, он епископ Магаданский и Синегорский.

Иногда общаемся по телефону, а иногда получаем благословения по почте то из Магадана, то из Киева, то из Рима, свои послания владыка неизменно подписывает: «Ваш богомолец епископ Гурий».

Очень любил я священника отца Александра, который сослужал владыке Гурию в Париже. Он тоже из Нижнего, тоже служил в армии, тоже окончил Горьковский иняз. Но он тогда был совсем молодым священником, чуть старше моего сына. Сейчас окормляет православную паству в Ливане: очень опасная работа – там мусульманская и христианская общины постоянно враждуют. Я молюсь за него.

После смерти жены, согласно завещанию, я отвез ее святоотеческую и духовную библиотеку в Аносину пустынь под Москвой, которая сейчас возрождается. Когда-то этот женский монастырь был таким же духовным и культурным центром, как всемирно известная Оптина пустынь. Там познакомился с игуменьей Варахиилой. Она рассказала, что была монахиней в Пюхтицском монастыре, а когда при Патриархе Алексии II стало возрождаться православие, всех сестер монастыря направили игуменьями во вновь открывающиеся и восстанавливающиеся монастыри по всей России. Уж как сестры плакали, как боялись брать на себя бремя такой духовной ответственности! Но нужно, и они все разъехались по России. Узнав, что я бываю иногда в Муроме, матушка Варахиила просила передать привет игуменье женского монастыря матушке Тавифе, с которой была в одном монастыре в Пюхтице.

Я поехал в Муром и передал привет, а заодно увидел и понял, что такое быть игуменьей. Это не только служба Богу, но и чудовищно тяжелая организаторская работа: запасти дров на зиму, чтобы монахини не мерзли в своих кельях, восстановить порушенную и поруганную церковь, достать для этого кровельное железо и пр., и пр. Пожилая и не очень крепкая здоровьем монахиня говорила сразу по трем телефонам: «Нет рабочих, пришлите хотя бы цемент, сестры сложат стены сами»; по другому телефону: «Хорошо, хорошо. Огород вскопаем сами, только пришлите хотя бы пять мешков картошки, чтобы было чем засадить»; по третьему: «Да не нужно нам реставратора, пусть хотя бы стену отштукатурят, а распишут сами сестры, у нас есть хорошие иконописцы». Я понял, что спит эта женщина, учитывая утренние и вечерние службы, совсем немного. Некогда!

Последние десять лет я бываю летом в деревне Вольная Артемовна между Владимиром и Муромом. В нескольких верстах от нее находится храм Святого Николая Угодника. Там служит священник отец Олег. Он совсем не похож на владыку Гурия и архиепископа Феофана. Это простой деревенский священник. Наверное, к такому батюшке ездил исповедоваться А. С. Пушкин. У отца Олега семья: жена и трое детей. Всех надо кормить. Отец Олег крестьянствует,