Среди людей неименитых. Воспоминания современника - Валерий Иванович Матисов

Так что же все-таки это такое – феномен русской интеллигенции? Я немало прочитал умных книг на эту тему, и все авторы бродят вокруг да около, а четкого определения, дефиниции этого странного социального феномена я нигде не нашел. «Думки пруть, а точных слов – нема!» Интеллигенция и власть, интеллигенция и народ, интеллигенция и религия, творческая интеллигенция, научно-техническая интеллигенция, рабоче-крестьянская интеллигенция, буржуазная интеллигенция, межинтеллигентские противоречия – черт ногу сломит! Но кое-что в моей убогой голове все-таки стало выстраиваться в какую-то систему. Итак: Россия – не только «родина слонов», но и интеллигенции; другие страны дали ученых, экономистов, писателей, в общем интеллектуалов, людей умственного труда, а вот родить «интеллигенцию» не смогли, кишка тонка.

Зачали интеллигенцию, так сказать, в эмбриональном состоянии еще во времена царя-реформатора Петра I, когда в «Европу прорубили окно». Без помощи Европы темные, дремучие и невежественные россияне не додумались бы до такого. В этом сходятся многие авторы, которые размышляли о гносеологических корнях русской интеллигенции. «Разночинцы» – а это потомки «государевых» детей Петра I и Екатерины П, т. е. сирот, воспитанных в казенном доме и не знавших родительской ласки и семейного тепла – еще не успели к началу расцвета капитализма в России сильно расплодиться, но уже по земле русской ходили «базаровы», «Ставрогины», «верховенские», «Нечаевы», «Каракозовы». Предтечи русской интеллигенции сначала были с народом и Богом, но против власти (самодержавия); позже они отошли и от народа и от Бога, и, по сути, оказались «отщепенцами», людьми без почвы под ногами, без корней. Петр Струве, видный философ общественный деятель, властитель дум мыслящей России в 1907 г. писал в статье «Революция и интеллигенция»: «Восприятие русскими передовыми умами западно-европейского атеистического социализма – вот рождение русской интеллигенции. Таким первым русским интеллигентом был Бакунин» (о личности Бакунина, надеюсь, осведомленный читатель знает).

А что же вся великая русская литература? Тот же П. Струве пишет: «Великие писатели Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Чехов не носят интеллигентского лика. Белинский велик совсем не как интеллигент, не как ученик Бакунина, а, главным образом, как истолкователь Пушкина и его национального значения. Даже Герцен, несмотря на свой социализм и атеизм, вечно борется в себе с интеллигентским ликом». А чуть дальше продолжает: «…между тем русский либерализм считает своим долгом носить интеллигентский мундир».

Я согласен с Петром Струве. Упомянутые им русские писатели – не интеллигенты, они просто олицетворение национального русского гения. Ух как возмутятся, наверное, нынешние «интеллигенты»: артисты, литераторы, бюрократы, журналисты – ведь они тоже интеллигенция! А их лишают возможности встать в один ряд с титанами! Ведь русская интеллигенция шла в народ, она шла на каторгу, в рудники, в Сибирь; она вывела на Сенатскую площадь полки (малограмотных, забитых солдат!); она бросала бомбы в царей и их сатрапов; да мало ли чего еще она наделала!

Остыньте малость! Она шла в народ, а этот самый народ вызывал жандармов (см. «Арест пропагандиста» И. Репина); декабристы шли на каторгу, а за ними ехали дворовые крестьяне, чтобы их обслуживать, и «царь-солдафон» Николай I прощал их и разрешал селиться в родовых имениях (а мог бы конфисковать, как это сделали большевики). Просто историки (тоже интеллигенты!) пользовались разными первоисточниками и писали историю XIX века, если и не по заказу, то обязательно так, как им хотелось бы ее видеть, т. е. субъективно.

Поймите меня правильно: я не интеллигентоненавистник, я не из тех, кто кричит: «А еще шляпу надел, а еще в очках!» Я могу понять сострадание юных гимназисток и студентов (они еще юные и их сердца не заросли шерстью) к униженным и оскорбленным, их неприятие государственного насилия, их желание переустроить бытие на новых справедливых началах. Я понимаю, что интеллигенцию или, скажем так – либеральную общественность России, – изначально отличало критическое отношение к политической и социальной системе страны. Как, впрочем, и сейчас, в XXI веке. Достоевский назвал это «идеологией государственного отщепенства». Основные устремления этих людей лежали не в будущем, а в отрицании прошлого и настоящего. Свергли монархию, начали строить социализм. Не построили. Свергли социализм, начали строить правовое демократическое общество. Вот уже два десятилетия строим, а конца не видно. Но «Гайдарами» (в переводе на русский значит «всадник, скачущий впереди») уже стали не рабочие и крестьяне – поняли, что кухарка не может управлять государством, – а интеллигенция или считающие себя таковыми, могут.

Ну а я, старый дурак, что-нибудь понял? Похвастаюсь – понял. Понял, что интеллигенция, даже чистая душой, по-европейски или по-американски образованная, никогда не сможет преодолеть архаику и традиции русского бытия примитивным копированием опыта развитых капиталистических стран, игнорируя (по незнанию или умышленно) конкретные этнические и исторические условия страны, разместившейся, как нас учили, на «одной шестой части суши». Русская интеллигенция всегда оказывалась абсолютно беспомощной в периоды обострения социальной ситуации, при малейшем соприкосновении с социальной (т. е. народной) стихией, с реалиями жизни.

На каком-то историческом этапе русскую интеллигенцию возненавидели как «власти предержащие» (которых она достала сначала нытьем, а потом террором), так и сам народ, ради которого, как ей казалось, она шла на Голгофу. Народ не хотел идти за интеллигентом «в шляпе». Ему милей был царь-батюшка или барин, который «приедет и рассудит».

Несостоятельность, духовную никчемность русской интеллигенции как никто подметил удивительно талантливый и очень грустный человек, поэт-сатирик, кумир читающей России начала XX века Саша Черный (А. М. Гликберг). Он задыхался в царской России после революционных событий 1905 года, но и жить в Совдепии не смог. Он жестоко высмеял русского интеллигента-либерала, краснобая, ввергнувшего народ в кровавые революционные события, а когда героика народничества ушла в невозвратное прошлое, углубившегося в самокопание и ставшего таким, каков он и есть на самом деле: ренегатом и самовлюбленным нытиком. Русской интеллигенции поэт посветил целый цикл стихотворений, озаглавленный «Всем нищим духом». Вот хотя бы строки из сатиры «Крейцерова соната», описывающие соитие студента-квартиранта и домработницы:

«Квартирант и Фекла на диване.

О, какой торжественный момент!

„Ты – народ, а я – интеллигент“, —

Говорит он ей среди лобзаний —

Наконец-то здесь, сейчас, вдвоем

Я тебя, а ты меня поймем…»

Героика интеллигентских исканий обернулась обыкновенным, пошлым фарсом.

Два десятилетия спустя уже в эмиграции религиозный философ Георгий Федотов опубликовал работу «Трагедия интеллигенции», (прочитал я ее только после «перестройки», а написана она была в 1926 году). Как много общего в рассуждениях Г. Федотова и постперестроечных дискуссиях конца 80-х. Оказывается, все это уже было, «дежавю». А мы то, совки, знали о трагедии