Дочь самурая - Эцу Инагаки Сугимото
Наша подруга, миссис Уилсон, всегда была ко мне добра, и я не раз с удовольствием и благодарностью гостила в её доме, но постоянное наше жилище находилось в соседнем пригороде — большой старомодный деревянный дом на вершине холма посреди высоких деревьев и лужаек, прорезанных извилистыми гравийными дорожками. Принадлежал этот дом престарелой вдове, родственнице миссис Уилсон; строгие нравственные принципы Новой Англии сочетались в хозяйке дома с благородством виргинской аристократии. Поначалу она пригласила нас погостить, поскольку любила Японию. Но нам оказалось так хорошо вместе, что мы решили не расставаться, и долгие годы дом наш был здесь, у «матушки», как мы привыкли её называть. Наша американская мать, одна из самых кротких и великодушных женщин, когда-либо сотворённых Богом, заняла место в самой глубине моего сердца, рядом с моей родной матерью.
Благодаря любви, участию и мудрости этого милого дома я увидела в Америке лучшее, научилась с пониманием и благодарностью открывать для себя то, о чём не привелось узнать бедному моему брату за его стеснённую жизнь в этой же самой стране.
Глава XVII. Первые впечатления
В первый свой год в Америке я всему удивлялась: мысли в моей голове сменяли друг друга так быстро, что я за ними не поспевала. И тем не менее год был счастливый. Японские жёны не тоскуют по дому. В Японии каждая девушка знает с младых ногтей, что судьба назначила ей другой дом и ей суждено жить именно там. Каждая девочка смиряется с этим так же безропотно, как с необходимостью посещать школу. И не ожидает в браке безоблачного счастья, как не ожидает, что в школе будет только играть, а учиться не будет.
Неделя сменяла неделю, и время от времени мне приходилось напоминать себе, что даже в Америке «глаза самурая не ведают влаги», но в целом дни мои полнились новыми приятными впечатлениями. Вскоре мне в доме понравилось решительно всё, хотя поначалу из-за портьер на окнах, тяжёлой и тёмной мебели, больших картин и ковров на полу я чувствовала себя как в ловушке.
Я очень любила наши широкие веранды и просторную лужайку, раскинувшуюся на склоне холма меж извилистыми дорожками. Окаймлявшая лужайку невысокая каменная стена с зубцами походила на вытянутую башенку замка, а массивные каменные столбы железных ворот — с крыльца их было толком не разглядеть из-за раскидистых вечнозелёных деревьев, — казалось, защищают наше поместье. Ещё у нас росла высокая кривая сосна, а рядом с ней — дерево итё, гинкго, и под луной оба дерева казались идеальной иллюстрацией к старинному японскому стихотворению:
Из страха, что её сокроют свет
Гряды тяжёлых туч,
Бежит луна младая[56].
О, я полюбила нашу усадьбу с первого взгляда!
Едва ли не целые дни я проводила на одной из трёх наших просторных веранд, ибо матушке не меньше моего нравилось там бывать, и нередко сразу же после завтрака мы выходили на веранду, она с шитьём, я с газетой. Чтобы усовершенствовать свой английский, я каждый день читала газету, причём с большим интересом. Начинала с новостей из зала суда, со списка разводов. Меня удивляло, что женщины чаще мужчин ищут свободы. Как-то раз я обмолвилась матушке, что мне жалко этих мужей.
— Почему? — удивилась она. — В разводе, мне кажется, столько же виноват муж, сколько и жена. Разве в Японии не так?
— Но ведь жена сама его выбирала, и ей, должно быть, гордость мешает признать, что она совершила ошибку.
— А муж? — спросила матушка. — «Он видит, и желает, и манит, она краснеет и с улыбкою приходит…» или не приходит, если не хочет. Такова её роль.
— Правда? Я думала, в Америке всё решает женщина, а не мужчина, — призналась я озадаченно, поскольку, как многие мои соотечественники, именно так толковала постоянные упоминания в книгах и газетах об американском обычае «женщины сами выбирают себе мужей». В этом случае, как во многих других, японцы преувеличенно истолковали обычай в том смысле, что в Америке женщины верховодят, а мужчины им подчиняются. И лишь из беседы с матушкой я впервые узнала, что в Америке принято, чтобы предложение делал мужчина.
— Совсем как в сказании о происхождении нашего народа, — заметила я.
— Это явно поинтереснее судебных новостей. — Матушка рассмеялась. — Будь добра, расскажи мне об этом.
— История довольно долгая, — сказала я, — но самая важная её часть повествует о том, как бог и богиня, Идзанаги и Идзанами, наши Адам и Ева, спустились с небес на парящем мосту и создали острова Японии. А потом решили остаться и поселиться здесь. И чтобы сочетаться браком, обошли вокруг установленного ими столба-кодзики — невеста справа, жених слева. А когда они встретились, богиня воскликнула: «О, прекрасный бог!» Но бог рассердился и ответил невесте, что она всё испортила, ведь именно он должен был говорить первым. Боги решили начать всё сначала. Богиня вновь отправилась с правой стороны вокруг небесного столба, а бог с левой, но на этот раз при встрече богиня не проронила ни слова, пока бог не сказал: «О, прекрасная богиня!» Лишь тогда Идзанами ответила: «О, прекрасный бог!» На этот раз брачную церемонию провели как подобает, муж и жена выстроили себе дом, и от них пошёл весь японский народ.
— Получается, изначально браки в Америке и в Японии не так уж и отличались друг от друга, — заметила матушка.
В Америке меня, помимо прочего, удивляло, что мне трудно, а зачастую и невозможно исполнять те обязанности жены, которым меня учили. Мацуо приехал в эту страну подростком, а потому и не знал многих
