Коллаборационисты. Три истории о предательстве и выживании во время Второй мировой войны - Иэн Бурума
Во всем этом нет ничего особенно удивительного, потому что на самом деле книгу написал Шелленберг. Ему тоже требовалась протекция шведов. Он взялся за свою легенду и легенду Бернадота, когда они с графом были в Стокгольме. До некоторых пор все шло по плану. Несмотря на то, что вскоре Шелленберга арестовали британцы, тяжкого приговора он избежал, дав показания против СС на Нюрнбергском процессе. Он провел в тюрьме всего два года и написал мемуары под названием «Лабиринт». Отчет ЦРУ о книге дает автору меткую характеристику: «„Лабиринт“ выявляет одну выдающуюся особенность характера Шелленберга – его исключительное умение манипулировать группировками в руководстве нацистской партии, ни в одну из них не вступая»[195].
Сразу после войны Шелленберг с радостью ухватился за возможность использовать Бернадота и дать графу использовать себя. Одна из самых странных особенностей его книги: в ней нет ни одного упоминания о Феликсе Керстене. Как будто его и вовсе не существовало. По вполне понятным причинам Керстен был раздосадован, что от его роли в событиях 1945 года не оставили и следа. Но Бернадот постарался, чтобы Керстен не поднимал шума. Цитируют его слова, что, если Керстен «позволит себе критические высказывания или комментарии [о книге], его вместе семьей вышлют обратно в Финляндию»[196]. Возможно, в шведском гражданстве Керстену отказали не поэтому, но пользы это не принесло. Как и ряд сочувствующих Бернадоту, которые продолжали настаивать, что Керстен был нацистом. И это несмотря на выражения благодарности Керстену от Всемирного еврейского конгресса.
Перед тем как предстать перед обществом в героическом свете, Керстен попытался получить искупление, обратившись к своим голландским знакомым. Его главным связным в дипломатических кругах был барон Й. Э. Х. ван Нагелл, которого он знал с 1943 года. Он охотно встретился с Керстеном во время войны, даже когда голландское посольство отказывалось от встречи. Барон сделал все возможное, чтобы представить Керстена в лучшем свете в высших голландских кругах, где у некоторых были личные основания благодарить массажиста за вмешательство. Одним из представителей этой голландской элиты был Мариус де Бофор, видная фигура в сфере судоходства и банковского дела. Его дочь – одна из узниц, которых освободили из Равенсбрюка в 1945 году. Де Бофор говорил с министром иностранных дел Голландии бароном Пимом ван Бутзеларом ван Остерхаутом. Тот обратился к королеве Вильгельмине с предложением предоставить Керстену голландское гражданство. Королева наверняка помнила, как Керстен до войны заботился о ее покойном муже принце Хендрике. Ее зять принц Бернард был убежден, что Керстен спас его мать и брата – убежденных нацистов – от преследования Геббельса. Как упоминалось ранее, Керстен всегда утверждал, что Геббельс хотел покарать немецких родственников принца Бернарда после того, как голландская королевская семья бежала в 1940 году в Лондон, и что Керстен убедил Гиммлера взять их под свою защиту.
Некоторые считают барона ван Нагелла безупречным источником сведений о военных подвигах Керстена. Так это или не так, но, очевидно, он прекрасно налаживал связи в голландской элите. Однако у ряда его коллег имелись насчет Керстена и самого дипломата некоторые сомнения. Ван Нагелл был очередным консерватором в окружении Керстена, у которого были основания скрывать свое прошлое. В 1941 году его сняли с поста посла Голландии в Швеции из-за подозрений, что он не поддерживает борьбу с нацизмом. Его речь 1940 года, где он превозносил немцев, «наших великих соседей», вызвала негативную реакцию. Репутацию ван Нагелла тоже не мешало немного отполировать.
В письме из голландского посольства в Стокгольм дипломат, занимавшийся разведкой, не рекомендовал предоставлять Керстену голландское подданство. Он считал, что Керстену нельзя доверять. Спустя три года после войны, несмотря на активные старания ван Нагелла, у Керстена так и не было надежного паспорта. По его словам, он бедствовал. Тогда он решил сам написать книгу. Первое издание на голландском языке Klerk en beul явно написано, чтобы представить голландскому читателю его версию событий. Текст полон лестных отзывов о голландцах, рассказов об их необычайных страданиях и стойком сопротивлении. Немало говорится о том, как Керстену удалось разубедить Гиммлера депортировать все голландское население в Польшу в 1941 году, что неудивительно. Немало рассказывается и о сенсационном вмешательстве Керстена, когда Гиммлер якобы угрожал взорвать Гаагу или когда немцы собирались вывезти из Голландии шедевры местного искусства.
Главный историк Нидерландов периода Второй мировой войны Лу де Йонг убедительно развенчал миф о депортации в 1972 году. Он считал, что дневники Керстена, на английском языке опубликованные под названием «Мемуары Керстена», а также другие документы были подделаны после войны. Нам известно – не в последнюю очередь из рассказа барона ван Нагелла, – что значительную часть архива Керстена уничтожила его верная помощница Элизабет Любен, когда советская армия подходила к Харцвальде. Назвать книгу Керстена аферой было бы преувеличением, но автор обладал даром афериста рассказывать своим жертвам то, что они хотели услышать. Де Йонг сделал вывод, что Керстен совершил несколько достойных гуманитарных поступков, но что касается истории, он был «совершенно ненадежным свидетелем»[197].
О том же говорится в письме А. Й. Т. ван дер Влюгта, голландского посла в Хельсинки, который писал, что финны не доверяют Керстену. «Если не учитывать того, что он талантливый массажист, – писал он, – здесь Керстена считают алчным фантазером. А его книгу – грандиозной саморекламой и важным источником дохода»[198]. Если верить тому, что Керстен, как говорят, добивался экранизации своей книги, эта точка зрения звучит вполне правдоподобно. Но на этом этапе репутация, вероятно, заботила его больше, чем легкие деньги.
Тем не менее в 1948 году рассказам Керстена верили – поначалу в Нидерландах, где принц Бернард лично приколол ему к лацкану голландскую медаль Красного Креста. Поговаривали, что обсуждалось
