Дар Асафа и Майи - Борис Асафович Мессерер
«Имя Павловой было легендарным. У меня дух захватывало от открывающихся перспектив, от возможности танцевать с великой балериной! Но Дандре предлагал мне договор на три года, и поэтому я не мог согласиться, никто бы меня не отпустил на такой срок из Большого театра. А через несколько месяцев уже в Москву пришла печальная весть. Анна Павлова внезапно скончалась в Гааге 23 января 1931 года».
Много позже сестра Асафа Суламифь посетила лондонскую усыпальницу Анны Павловой:
«Звенят ключи. Перед нами распахиваются тяжелые дубовые двери. Алисия <Маркова> и я погружаемся в полумрак, наполненный волнующим запахом вечности. С нами – менеджер лондонского крематория «Голдерс-грин». Без него получить доступ сюда, в главный колумбарий, именуемый «Сад памяти», мы бы не смогли. Он включает люстру:
– Взгляните, вот она…
Луч света падает на мраморный кубок в арочной нише. На нем выбита скупая надпись на русском и английском: «Анна Павлова». Ниже – такая же урна, но из зеленоватого оникса: «Виктор Дандре». Они неразлучны и после смерти – великая русская балерина и спутник ее жизни, импресарио, с кем она была вместе два десятилетия.
…Увы, Асаф не смог воспользоваться этим, пожалуй, самым звездным шансом в его жизни. Провести три года за границей в ту пору ему никто бы не позволил. Жаль…»
В декабре 1932 года начались новые гастроли Асафа и Суламифи Мессерер в Риге – третьи для моего отца. Если Асаф уже обладал опытом зарубежных выступлений, то для Суламифи это были самые первые выступления на международной сцене. Она окончила балетную школу в 1929 году и была принята в Большой театр, где сразу была отмечена вниманием публики.
Никто не мог представить, насколько предстоящие гастроли таят в себе неожиданности, тревоги и импровизации.
И Асаф, и Суламифь получили приглашение от директора Стокгольмской Королевской оперы выступить в балете «Коппелия», а также в концертной программе, составленной из номеров по их усмотрению. Получив согласие директора Большого театра Е. К. Малиновской, они выехали в Стокгольм. На их выступлении присутствовал король Швеции Густав V. Почти сразу же поступили приглашения из Франции, Голландии, Германии, Норвегии, Дании.
Отец рассказал, как во время его гастролей по Западной Европе (где-то не то в Стокгольме, не то в Копенгагене) в 1933 году импресарио, заинтересованный в качественных рекламных буклетах, сопутствующих выступлениям, пригласил отца в знаменитое фотоателье Rin-Rin. Серьезность отношения к фотографии балетных артистов подтверждается хотя бы тем, что съемки длились двое суток. За это время отец не единожды переодевался в различные костюмы и неоднократно принимал необходимые по роли позы, всецело входил в образ своего героя, исполнял в полную силу прыжки. Именно так были отсняты все необходимые для рекламы сцены. Эти фотографии Асафа Мессерера были выполнены на высочайшем художественном уровне благодаря мастерству фотографов и высококлассной аппаратуре. В дальнейшем эти снимки послужили как визуальный материал, свидетельством его профессиональной жизни. Ни у кого из артистов балета того времени нет подобных снимков. Утверждаю и свидетельствую это, поскольку я оформлял книги, посвященные искусству балета. Занимаясь поиском фотографий отечественных мастеров балета, например Марины Семеновой или Михаила Габовича, я не находил чего-либо стоящего внимания. Разве что какой-нибудь постановочный снимок, на котором артист статуарно позирует фотографу, стараясь в этой статичности запечатлеть хоть какой-то штрих важного момента его танца. Это в полной мере относится и к таким звездам классического балета, как Галина Уланова или Вахтанг Чабукиани. И только начиная с эпохи танца, озаглавленной именем Майи Плисецкой, до современного технического расцвета фотографического искусства можно судить о торжестве мастеров.
После триумфальных выступлений в Дании молодые советские артисты отправились в Германию. Концерт должен был состояться в театре на Курфюрстендамм 18 марта 1933 года. Но время было исключительно тревожным. Артисты угодили в самый эпицентр событий, связанных с приходом фашистов к власти. В эти дни в Берлине произошел поджег Рейхстага, и вскоре загремели по радио победные марши. Гитлер стал произносить свои пятичасовые речи. Во многих окнах были вывешены флаги со свастикой. Поджог был умышленным, с целью дестабилизировать власть и, конечно, найти «виновных». Всю вину свалили на еврейскую общину, началось преследование евреев. Репетиции проходили в очень напряженной обстановке и вскоре вовсе прекратились. Опытный импресарио предложил вместо выступления в Берлине дать концерт в «Театре Елисейских полей» в Париже. Асаф и Суламифь под топот марширующих фашистских молодчиков спешно покидали Берлин. «Так мы оказались в Париже», – констатировал мой отец.
Программа парижских гастролей с дарственной надписью Сергея Лифаря
Случайная гастрольная импровизация импресарио сыграла в судьбе артистов счастливую роль. Неожиданность, форс-мажор сослужили добрую услугу в организации гастролей в Париже. Иначе они никогда не могли бы осуществиться, так как артисты не получили бы разрешение официальных инстанций нашей страны. Да еще в такое напряженное время. Помог его величество случай.
Именно в эти дни Асаф и Суламифь получают из Москвы письмо от своего брата Азария (Азария Азарина). Письмо написал москвич и близкий человек, больше того – заботливый брат, переживающий успехи родственников, их творческие свершения на сцене. Письмо свидетельствует о творческой и человеческой близости между братьями и сестрой. Это письмо поддержало их, придало силы длить свои гастроли в Париже, а потом, соблюдая условия договора, еще несколько дней в Берлине.
Асаф цитирует сохранившийся фрагмент письма Азария:
«В эти дни мы получили письмо Азария из Москвы. Брат писал: “Дорогие мои, за вашими успехами, волнениями, переездами, жизнью и прочим слежу с затаенным и родственным вниманием. Мы частенько, насколько позволяют обстоятельства, собираемся у папы и перебираем в образном представлении ваше бытие, «определяющее ваше сознание». Должен сказать, что успехи ваши радуют не только нас, домочадцев, от них охает и ахает вся театральная Москва, в подтверждение чего пересылаю вам вырезку из «Вечёрки». На приветы от друзей и почитателей здесь не хватило бы места, а поэтому передаю их вам гуртом…”»
Мне видится, что каждый артист имеет собственное представление о высшей точке преломления своего артистического самовыражения, победы в соприкосновении со взыскательным зрителем. Такое общение со зрителем, чрезвычайно строгим, взыскательным и «избалованным», произошло у отца в Париже.
Выступления в Париже назначили на середину марта. Отцу пришла замечательная идея – дать возможность парижским балетным артистам посмотреть тренировочный класс русских гастролеров. Асаф и Суламифь проходили класс в полную силу, демонстрируя свое подлинное мастерство. Слух об их выступлении прошел моментально, и класс посетили все знаменитые балетные танцовщики Парижа! На советских артистов, которые так случайно и неожиданно попали на парижские подмостки, пришли посмотреть лучшие балерины российской империи – Матильда Кшесинская, Ольга Преображенская и Любовь Егорова, вынужденно покинувшие Россию после 1917 года. В абсолютном информационном вакууме, дивы русского балета
