Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов
Товарищи генералы и офицеры!
По воле судеб мне не довелось быть участником Белорусской операции и Великой Отечественной войны. Поэтому мое выступление несколько осложнено. Но до войны мне пришлось вместе с рядом товарищей, которых я вижу здесь, участвовать в разработке глубокой операции. Эта теория получила в Белорусской операции великолепное и наиболее полное осуществление, и я наглядно представляю себе ход ее событий, как будто наблюдал их с воздуха, как они в действительности протекали с берегов Западной Двины и Днепра до берегов Немана и Западного Буга. Это и побудило меня обратиться с просьбой к нашему уважаемому председателю предоставить мне слово, чтобы поделиться некоторыми теоретическими вопросами, выдвинутыми этой операцией, которые, на мой взгляд, не могут остаться в тени, имеют существенное значение и должны привлечь наше внимание. Разрешите, однако, сначала поделиться некоторыми мыслями о нашей конференции.
Конференции военно-научного общества, посвященные выдающимся событиям Великой Отечественной войны, завоевали себе уже прочный авторитет и имеют, несомненно, большое значение для развития нашей военно-научной мысли. Но эти конференции могут иметь различный характер. Можно поставить себе задачу на них рассказывать, углублять и уточнять фактические сведения происшедших событий; тогда эти конференции будут носить описательный исторический характер. Можно и в более непринужденной обстановке, даже со стаканом чая, наподобие телевизионного «Огонька» организовать свободную беседу, в которой бойцы вспоминают минувшие дни. Тогда это будут вечера воспоминаний, тоже не бесполезные. Но можно на этих конференциях выдвигать большие и важные теоретические вопросы, поставленные опытом обсуждаемых операций; в этом свете критически их исследовать и выявить все то новое, что они внесли в военное искусство. А внесли они очень много нового.
Большой авторитет военно-научного общества и высококвалифицированный состав его участников, занимавших высшие командные посты во время войны, дает нам право и возможность именно такой теоретический характер придать нашим конференциям и поднять их тем на более высокий научный уровень. Именно в этом свете мне хотелось бы выдвинуть несколько теоретических вопросов, связанных с Белорусской операцией. Я не смогу их разрешить в предоставленное мне время, но постараюсь их конкретно поставить.
Первый вопрос – стратегический, второй вопрос – оперативный, третий вопрос касается управления, вернее, планирования операции.
О стратегии 1944 г
События, разыгравшиеся в июне 1944 г. на 1000-километровом фронте между Западной Двиной и Припятью, являются выдающимся актом советской большой стратегии, впервые в таком виде и в таком масштабе осуществленной советским военным искусством. Белорусскую операцию как акт этой стратегии нельзя рассматривать только в своих рамках. Ее место, роль и значение можно уяснить себе только в масштабе всего вооруженного конфликта, на котором в 1944 г. была проведена целая серия, комплекс, комбинация ударов на самых различных направлениях, иногда очень далеко отстоявших друг от друга, но тем не менее имевших один общий стратегический смысл, который объединял их в одну единую стратегическую кампанию 1944 г. – термин, который, как мне кажется, нужно внести в нашу теорию военного искусства, потому что одно понятие стратегической операции, являющейся только составной частью такой «стратегической кампании», является уже недостаточным для понимания явлений современной стратегии ведения войны и не охватывающим всего масштаба вооруженной борьбы.
Это явление большой советской стратегии было в известной степени новым, не имеющим прецедента в истории прошлых войн, и заключается оно в том, что мы отошли от стереотипных методов искать решения прорыва современного фронта на одном каком-то участке и на одном направлении и в интегрированном масштабе стратегических операций наносили эти удары на всем огромном фронте от Кольского залива до Черного моря. Это была многоударная стратегия как новое явление по сравнению с одноударной стратегией, которой упорно до конца придерживались немцы, показав весь свой консерватизм и отсталость.
Мне кажется, что, говоря о Белорусской операции, чрезвычайно важно уяснить себе этот вопрос, потому что эта операция является только звеном и одним актом в общей стратегической кампании 1944 г. и до сего времени называлась в наших исторических описаниях «пятым ударом» из десяти ударов этой кампании. Мы сейчас как будто отказываемся от названия «десяти ударов», и это, возможно, имеет свои основания. Но нужно иметь в виду, что для характеристики многоударной стратегии 1944 г. нам придется тогда эту терминологию чем-либо заменить. Ибо когда мы все удары 1944 г., распространенные на огромном фронте с севера на юг, рассматриваем в их общей связи по тем последствиям, которые они принесли, то мы видим, что они имели единый стратегический смысл – расшатать, сдвинуть, прорвать и уничтожить весь противостоящий фронт противника и, как отдельные ручьи и притоки, слились в конечном итоге в общее русло и общий поток, который привел нас в логово фашистского зверя – в Берлин. Это была, таким образом, общая стратегическая кампания в новом понимании этого понятия, состоящая из системы ударов как новой формы многоударной стратегии[792].
Такое стратегическое решение было найдено и осуществлено нашим военным искусством впервые, потому что, если обратиться к истории, то мы увидим, что немцы, имея перед собой в 1918 г. во Франции 700-километровый фронт, искали всегда решения на одном каком-то участке: сначала в марте месяце в Пикардии на участке в 60 км; затем они перенесли удар к югу и, наконец, в июне месяце на Марну. Все это со значительными промежутками во времени, без какой-либо оперативно-стратегической связи между этими ударами, нигде не имевшими сколь-нибудь решительного оперативного и тем более стратегического результата. Когда-то я назвал эту стратегию «стратегией буйвола», потому что она напоминала, как безмозглое животное с яростью бьется в одно место стены и может в ней пробить, конечно, только одну дыру, через которую само не в состоянии пролезть.
В 1941 г. немцы выступили, правда, с клиньевыми ударами на нескольких направлениях, охватив большой стратегический фронт. Но такой стратегии они могли придерживаться лишь до тех пор, пока им не был противопоставлен организованный фронт советских вооруженных сил. Когда же это случилось, они вернулись опять к своим стереотипным методам 1918 г. и искали решения на каком-то одном участке огромного фронта и на одном направлении: сначала под Волгоградом, а потом в 1943 г. на Курской дуге. Но эта одноударная стратегия уже давно была обречена историей в условиях огромных многотысячекилометровых фронтов, потому что нокаутировать такой фронт одним ударом в одном месте в современной войне невозможно. Такой стратегический нокаут ушел в предание истории, и нити его консерватизма тянутся в далекие прошлые времена, когда основой наполеоновской стратегии являлся удар в одном пункте.
Все преимущество и огромный прогресс нашей стратегической мысли и нашего военного искусства сказались в 1944 г. в том, что мы добивались решения не на
