Там, где бродят каннибалы - Мерлин Тэйлор
Итак, Капатеа кипел жаждой мести, а затем начал войну с Кевеззи. Вождь округа Капатеа не разделял безумие своего народа. Общеизвестно, что папуасская память очень коротка, но вождь не забыл, когда в последний раз Капатеа буйствовал. Трое белых и их черные дьяволы из полиции приложили к этому руку. Они построили аванпосты в этом районе и жестоко наказали Капатеа, выгоняя людей из их укрытий, стирая с лица земли их деревни, выкорчевывая их огороды и убивая их «палками, изрыгающими огонь», пока в отчаянии папуасы не сдались и не пообещали быть мирными. Сын вождя был одним из тех, кого забрали, как одного из главарей, и он не вернулся. Так что у вождя не было желания понести еще раз подобное наказание.
В любой такой ситуации, будь то среди цивилизованных рас или среди дикарей, всегда можно найти лидера, готового выполнять волю народа. Такого человека папуасы Капатеа нашли в лице Япице, жителя села Тавиви. И какой это был прирожденный руководитель! Хотя он не мог лишить старого вождя его наследственного титула, Япице узурпировал все его полномочия и фактически сам стал вождем. Он быстро собрал свои силы и переправился через реку в Кевеззи. Там он отказался от скрытой войны и засад, которые характерны для боевых действий в Новой Гвинее, и атаковал открыто. Он заставил своих воинов идти ночью, несмотря на их страх перед злыми духами тьмы и вопреки всем этическим нормам и правилам их народа, а на рассвете напал на жителей Кевеззи и обратил их в бегство. Вскоре деревни Кевеззи, которые усеивали покрытые травой отроги гор, залились кровью.
Разрушенные хижины и разграбленные огороды указывали маршрут, по которому прошли захватчики, а их торжествующие крики и песни, доносившиеся с вершин, на которых они расположились лагерем, ежедневно свидетельствовали о людоедских оргиях над телами мертвых папуасов Кевеззи, в то время как охваченные ужасом выжившие бежали в джунгли, чтобы скрыться.
Вскоре на многие мили вокруг горцы узнали даже самые мельчайшие подробности того, что происходило — из хвастливых и насмешливых криков капатейцев, которые доносились через пропасти до друзей и врагов; и из жалких просьб кевеззийцев, чтобы эти дружественные им племена пришли и помогли изгнать врага. Мирные жители передавали новости тем племенам, которые из-за дальности расстояний не могли слышать сами, и, таким образом, по «телеграфу джунглей» весть о кровавых расправах постепенно просачивалась в предгорья, затем на равнины Мекео и, в конце концов, на побережье и, достигнув магистрата Коннелли в Кайруку.
На следующий день мы стояли по колено в скошенной траве, которая окаймляет склон, на котором построена деревня Пополиата, и смотрели через долину на Капатею. На противоположном склоне стояли двести или более капатейцев, и наши бинокли показали, что это были в основном мужчины, и среди них было только несколько подростков. Ни женщин, ни детей не было видно, мужчины и подростки были вооружены. Даже на таком расстоянии мы могли различить луки, копья и дубинки.
Эти папуасы расположились на валунах вдоль гребня хребта. Не было заметно волнения, не слышно громких криков через ущелье к Пополиате, хотя мы знали, что их зоркие глаза, натренированные видеть на большие расстояния, уже оценили наши силы. Было ли это ловушкой, в которую они хотели завести экспедицию, проявляя видимое безразличие к белому человеку? Внезапно Хамфрис вспомнил, что один констебль хвастался, что говорит на капатеанском языке, и позвал его.
«Они говорят — иди сюда и не бойся», — сказал Майкели на английском языке, которым он гордился.
Целых пятнадцать минут он пел через пропасть капатеянам и слушал их ревущие ответы. После такого приглашения (а может это был вызов?), Хамфрису ничего не оставалось, как идти вперед. Если бы он не пошел, то страх папуасов перед правительством и престиж белого человека в Капатее исчезнут. Но если бы он пошел вперед, то какая у него была уверенность, что, когда мы пойдем вверх по противоположному склону, цепляясь, как мухи, за уступы, капатеяне не столкнут на нас эти валуны с края хребта?
Как только мы спустились со стороны Пополиаты и начали восхождение к Капатее, полицейские осторожно поднимались впереди. Только напрягая все силы, цепляясь пальцами рук и ног в расщелины и хватаясь за каждый корень, за каждый пучок травы, мы все-таки карабкались. Наши винтовки болтались у нас за спиной. Против этих валунов винтовки были бесполезны. Если бы капатеанцы начали боевые действия, любого из нас могло бы спасти только чудо, но полиция не дрогнула. Неуклонно они шли вверх, вверх, вверх.
Капатеанцы подошли к краю ущелья, откуда они могли сверху наблюдать за нами. Но они не пели, не смеялись и не проявляли никакого волнения. В сотне ярдов от вершины мы остановились, чтобы перевести дух и дождаться, когда носильщики, мужественно борющиеся со своими грузами, догонят нас.
Внезапно дикари на вершине хребта зашевелились. Инстинктивно полицейские потянулись за винтовками.
«Спокойно!» — резко крикнул Хамфрис, и полицейские заняли более удобные позиции и стали ждать, что уготовила им судьба.
Но атаки не было. Группа наверху просто расступалась, чтобы пропустить двух мужчин.
Один был гигантом, образцом мужественности с огромными выпуклыми мускулами, которые колыхались под его черной кожей. Он был обнажен, если не считать набедренной повязки, сделанной из мягкого древесного волокна. Его плечи были расправлены и широки, что резко контрастировало с обычной сутулостью среднего горца. На голове у него был яркий головной убор из перьев какаду, переплетенный с его густыми волосами, знак отличия человека, который убивал. Только тот, кто обладал огромной силой, мог согнуть лук, который он нес, или метнуть его тяжелое копье. Его взгляд, когда он приблизился, был надменным и дерзким, а его осанка была почти царственной.
За ним, прихрамывая, шел жалкий человечек, чьи физические недостатки явно бросались в глаза, когда он остановился рядом с гигантом. В нем было не больше пяти футов роста; он был худ, а на ногах у него были незаживающие язвы, которые, казалось, причиняли ему сильную боль. Его яйцевидная голова была покрыта туго заплетенными волосами, но без украшений, а глаза под довольно высоким лбом были водянистыми.
Здоровяк протиснулся сквозь полицейских, явно игнорируя их, как будто их вообще не существовало, и
