Там, где бродят каннибалы - Мерлин Тэйлор
Затем, стукнув себя в грудь сжатыми кулаками, он объявил о себе: «Айхи-Оай» и небрежным взмахом руки как бы представил своего ничтожного спутника. Магистрат потянулся, чтобы взять вялую руку, которую протянул маленький человек, и был удивлен, услышав обращение к себе на мотуанском языке.
«Вождь Айхи-Оай приветствует тебя, белый хозяин, — сказал он. — Я Мурия», — добавил он так, как будто эта последняя фраза не имела большого значения.
Мотуанский язык — это прибрежный диалект, используемый белыми жителями Новой Гвинеи при обращении к чернокожими, с которыми они часто контактируют. Удивительно, что этот папуас вообще знал и помнил этот язык, и для нас это было еще более удивительным.
«Я провел в тюрьме Хануабада (Порт-Морсби) много лун», — был ответ.
Это объясняло его знание языка. Когда заключенный отбывает свой срок, правительство ставит перед собой задачу репатриировать его в родную деревню. Мы почувствовали, что удача снова благоволит нам. Неожиданная способность Мурии помнить Мотуан дала нам ценного союзника в предстоящей задаче.
Тогда мы воздержались от дальнейших вопросов. Уже грохот грома среди окутанных туманом горных вершин предупредил, что приближается буря, и Хамфрис объявил о своем намерении добраться до ближайшей деревни и разбить там лагерь. Мурия кивнул, коротко поговорил с вождем и повел нас к вершине и вдоль узкого гребня, в то время как Айхи-Оай выкрикнул команду, которая заставила его воинов прыгнуть вниз по склону, чтобы помочь утомленным носильщикам.
На расчищенном пространстве между деревенскими хижинами уже были установлены шесты для возведения палаток, ждали большие стебли бамбука (вместо ведер) с пресной водой, а на полудюжине костров варился сладкий картофель. Мы с удовлетворением отметили эти приготовления для лагеря белого человека. Как бы то ни было, все говорило нам, что эта деревня, по крайней мере, не опасается нашего прибытия и мы вполне можем рассчитывать на ее помощь. Но Хамфрис покачал головой, озадаченный тем, что не где бы то ни было, а в Капатее, где руки папуасов залиты кровью, вдруг приветствуется должностное лицо правительства.
Той ночью, после того как буря утихла, он сел у своего костра и попытался выяснить, в чем дело, расспросив Мурию, в то время как вождь Айхи-Оай сидел рядом со своими людьми и слушал. Иногда Мурия переводил для своих товарищей, и их ухмылки свидетельствовали о том, что они одобряют то, что он говорил.
Мурия, как выяснилось, был заключен в тюрьму за участие в беспорядках, которые привели предыдущий карательный патруль в Капатею. Мы думали тогда, что поняли, почему этот слабый, ничтожный человечек был одним из тех, кого его племя выдало как убийцу. Бесполезный воин, он был принесён в жертву вместо более доблестного человека, чье военное мастерство могло быть использовано и далее.
«Мурия, — спросил Хамфрис, — ты знаешь, почему я здесь?»
«Да, хозяин, — последовал готовый ответ, — это обычай правителей ходить по деревням».
«Капатея, — строго сказал Хамфрис, — ведет войну с Кевеззи. Правительство очень недовольно этим».
В глазах маленького каннибала появилось удивление.
«Люди Кевеззи убили свинью, принадлежащую Капатее, и Капатея отомстила», — сказал он.
Для него это был решающий аргумент, который оправдывал все.
«Про свинью я все знаю, но правительство запрещает кровавую месть».
Магистрат даже не пытался оспорить справедливость иска Капатеи. Вера в то, что свинья священна для своего владельца, слишком долго была частью горного кодекса, чтобы ее можно было разрушить одним ударом. Это дело должно быть исправлено долгим и терпеливым воспитанием, и арест и наказание зачинщиков погромов в Кевеззи были первым шагом.
Белый человек заставил Мурию подробно рассказать о смерти свиньи и мести Капатеи.
«Но теперь все кончено, господин, — сказал Мурия. — Люди Капатеи снова разошлись по своим деревням».
«Дело не будет окончено, пока на человека, возглавившего кровавую расплату, не будут надеты наручники, — мрачно возразил Хамфрис. — Где Япице?»
Глава XVI. Предательство
Среди дикарей вокруг костра не наблюдалось ни малейшего волнения, хотя они не могли не заметить, что магистрат впервые произнес имя человека, за которым мы пришли.
«Никто не произносит имя мертвого, господин», — сказал Мурия через некоторое время с оттенком упрека в тоне. Этой фразой он напомнил о древнем табу.
«Возможно, ты не знал. Человек, о котором ты говоришь, мертв» — добавил папуас.
«Япице умер?»
В это было трудно поверить. Ни малейшего намека на это не достигало наших ушей, даже в Пополиате, и это в стране, где люди на многие мили вокруг знакомы с самыми интимными подробностями жизни своих соседей. Тем не менее, табу на произнесение имени умершего могло скрыть от нас факт смерти Япице.
«Он попал в засаду и был убит копьем, хозяин, — продолжал Мурия в ответ на заданные ему вопросы. — Нет, его убили не люди Кевеззи, а человек из его собственной деревни Тавиви, который завидовал его великой силе и возжелал ее для себя».
Это тоже горское поверье, что достоинства убитого переходят к убийце.
Итак, после того как их вождь был убит, жители Капатеи, по-видимому, прекратили кровавую войну и вернулись домой! Вот почему они не боялись магистратов и полиции, которые всегда требовали выдать вождя на расправу. Как они могли выдать того, кто потерял жизнь? Так рассуждал черный разум.
«А как насчет убийцы? — потребовал магистрат. — Люди Тавиви, родственники убитого человека, не отомстили?»
«Нет, хозяин, не отомстили. Человек, убивший его, скрылся. Потребуется много колдовства, чтобы победить его, ведь сила и доблесть, которым он завидовал в другом, теперь перешли в его собственное тело».
Магистрат не пытался это оспорить. Если Мурия сказал правду, если этот рассказ о смерти Япице не был выдумкой, чтобы сбить нас со следа и спасти человека, узурпировавшего права вождя Капатеи, мы сможем найти доказательство этому в деревне мертвого Япице.
«Тот, о ком ты говоришь, был похоронен?» — спросил Хамфрис, и Мурия ответил утвердительно. Тело, по его словам, покоилось на высокой платформе из жердей, на которую горцы кладут своих мертвецов, пока не останется только скелет.
«Очень хорошо, — сказал Хамфрис, вставая в знак того, что беседа окончена, — завтра я отправляюсь в Тавиви, и ты поведешь меня».
«Тавиви!? Нет, хозяин, я не пойду в Тавиви. — Протест сорвался с губ Мурии, и он умоляюще посмотрел на белого человека. — Я там никогда не был, господин. Я не знаю дороги».
«Тавиви находится в Капатее, — настаивал магистрат. — Ты наверняка посещал деревню
