Москва дипломатическая. Танцы, теннис, политика, бридж, интимные приемы, «пиджаки» против «фраков», дипломатическая контркультура… - Оксана Юрьевна Захарова
Неофициальная обстановка приемов раскрепощала некоторых из приглашенных до такой степени, что они позволяли себе высказывания, недопустимые за столом переговоров. На обеде, данном Флоринским в «Савое», один из дипломатов заметил, что «странно, как до сих пор не подумали о замене дефицитного хлеба блинами <…>»[262]. Видимо, частое приглашение «на блины» членов дипкорпуса создало у некоторых впечатление, что это блюдо постоянно присутствует на столе советских граждан.
В этот период наблюдается тенденция угощения на приемах в посольствах блюдами национальной кухни. Так, в китайском посольстве подавали ласточкины гнезда и плавники акул.
На обеде у японского военного атташе гостям предлагали жаркое по-японски, которое при них жарили на спиртовках, и рис. «Приложением» к национальным блюдам были национальные японские танцы[263].
Посольство Японии во главе с Токиши Танака было самым большим среди восточных государств. «Японское гостеприимство, изысканная любезность, предупредительность как-то невольно рождали мысль, что, заняв эти громадные пространства (посольство размещалось в особняке Саввы Морозова. — Авт.), японцы мечтали и сами стать большими в великой России. Страна цветов и восходящего солнца была представлена великолепно»[264].
Посол Танака очень любил цветы, и во время обеда стол буквально утопал в цветах, несмотря на их высокую стоимость в Москве. Японцы довольно быстро приспособились к московскому стилю жизни. «Скромные, нетребовательные, они лучше всех учли психологический момент тонкости общения и радушия, а такое понимание в мировой политике играет еще большую роль, нежели в чисто коммерческих отношениях»[265].
Особое положение занимало посольство Афганистана — буферное государство между СССР и Британской империей. О падишахе Аманулле-хане Москва говорила как о великом реформаторе, сравнивая его с Петром I, поэтому неудивительно, что отношение к Афганистану и, следовательно, к посольству было более чем предупредительно.
Посланник Мохаммед Нахим-хан получил английское воспитание, но при этом строго придерживался религиозных правил.
Когда во время одного из обедов представитель НКИД презрительно выразился о религии его страны, он возмутился, но сдержался. После обеда он подошел к этому человеку и сказал: «В другой раз так не говорите, а то я могу вас убить»[266].
В официальной обстановке дипломат не нарушил правила европейского этикета, но затем доказал своим поведением верность восточным традициям, с которыми падишах обходился весьма дерзко, что во многом было причиной его свержения. Впоследствии Нахим-хан стал правителем Афганистана. Политическая ситуация позволяла посольства Турции и Персии считать более спокойными, чем посольства дальневосточных государств. Шах Пехлеви радикально реформировал Персию, а Кемаль-паша — Турцию. Политика СССР «металась» между Западом и Дальним Востоком, поэтому требовалась опора на Ближнем Востоке.
«Как персидское, так и турецкое посольства любили устраивать вечера с выступлениями лучших русских артистов. Там пели Барсова, Собинов, Юдин, танцевала красавица балерина Абрамова, участвовали многие другие. Восточный ароматный кофе с надлежащей сервировкой способствовал общему веселью, на этих приемах мы чувствовали душевную успокоенность, столь свойственную Ближнему Востоку»[267], — вспоминал К. Озолс.
«Национальная рижская продукция» предлагалась гостям на приемах в латвийском посольстве по случаю одного из главных латвийских праздников — Дня героя (22 июня).
После буфета и концерта начиналась демонстрация фильма о жизни в Латвии (спорт, производство, окрестности Риги)[268].
Посольства Балтийских государств находились в Москве в особом положении, как государства, которые СССР хотел захватить в сферу своего влияния. С этой целью власть не брезговала ничем, дискредитируя и сами государства, и их представительства.
Такая политика СССР самым негативным образом сказывалась на деятельности посольств, «сообщала ей нервозность, заставляла <…> чувствовать себя самообороняющимися. И мы боролись. Чем больше хотели нас сепарировать, дискредитировать, деморализовать, тем теснее, крепче и дружнее мы объединялись в посольской жизни»[269], — вспоминал Карлис Озолис.
В посольстве Латвии приемы устраивались довольно часто, и их охотно посещали. «Кто только не побывал в нашем посольстве, скольких гостей теперь уже расстреляли. Нельзя забыть, как чудесно разодетые дамы танцевали с секретарями, юными атташе и солидными послами, как маршал Буденный любовался своей молоденькой женой, увлеченной общей картиной вечера, окруженной поклонниками, звуками музыки, бальным шумом. Известные журналисты Никербокер, Шеффер, Дюран и другие встречались и общались с дипломатическим корпусом, обсуждали политические события, на лету схватывали остроумные выражения, меткие слова, фразы. Лично я (К. Озолс. — Авт.) больше любил обеды, особенно когда на них бывал Чичерин, своеобразный интересный собеседник».
Исключительное положение занимало посольство Финляндии, оно разместилось в самом маленьком особняке, в доме пастора при английской церкви. Посольство, «словно прекрасная жемчужина», привлекало всех. Министр Хазкель коллекционировал фарфор и картины шведских и финских художников. Супруга посла была образцовой хозяйкой, прислуга никогда не брала чаевых. Финляндия стала «страной культуры, порядка, личного достоинства людей и всеобщего благополучия»[270].
Далеко не всем посольствам удавалось порадовать гостей хорошей кухней. Одним из самых оригинальных меню славилась датская миссия. Так, на одном из вечерних приемов гостям предложили сэндвичи, сладкие пироги и бананы. Еду подавала горничная «в фантастическом скандинавском наряде», который многие присутствующие восприняли как очередной сюрприз вечера (второй после меню)[271].
Не лучшим образом обстояло и с кухней некоторых московских отелей, и в первую очередь отеля «Савой» и «Гранд-отеля», в последнем в свое время отравилось несколько немецких гостей. Что касается отеля «Савой», то там, по мнению Флоринского, «кухня сделалась совершенно невозможной <…>, ресторан под флагом обслуживания иностранцев кормит и дает приют всякой шантрапе <…>»[272].
Следует заметить, что организация приемов в отеле «Савой» и «Гранд-отеле» требовала больших затрат. Так, в 1930 году банкет от Моссовета и ВОКС в «Гранд-отеле» (был устроен фуршет) для шефов иностранных миссий и инкоров обошелся в 9000 рублей[273].
Судя по воспоминаниям современников, кормили в «Гранд-отеле» «неважно», не стал исключением и обед в честь литовских летчиков от имени Управления военно-воздушных сил. Но кухня не смогла повлиять на атмосферу приема, который прошел в непринужденной обстановке[274].
Размещение гостей за столом во время приема (вне зависимости от того, носит ли он неофициальный характер) — важная составляющая дипломатического протокола, несоблюдение которого может привести к конфликтной ситуации. Так, в
