Леонид. Время выбора - Виктор Коллингвуд

Она подняла на меня уставшие глаза, и в них плеснулся знакомый страх.

— Так надолго? Леня, а как же мы? Как я одна? Галочка совсем крошечная, я ничего не успеваю, с ума схожу от усталости. А если она снова заболеет? Родственники далеко, помочь некому… Пожалуйста, не уезжай.

Ее голос дрожал. Оставить ее в таком состоянии было невозможно.

— Я все решу, — сказал я твердо. — Ты не будешь одна.

В тот же вечер я отправился на Центральный телеграф на Тверской. Обычной почте я не доверял — письмо могло идти неделями. Нужно было действовать быстро и надежно. Подойдя к окошку, я взял бланк для телеграфного денежного перевода. В графе «Адрес получателя» рука вывела уже новый, непривычный адрес: Курская область, город Курск. Семья переехала туда еще год назад.

«Мама. Срочно нужна твоя помощь. Жду. Леонид».

В окошко оператору я протянул бланк и несколько крупных денежных купюр — сумму, значительно превышавшую месячную зарплату квалифицированного рабочего.

— Перевод срочный, — сказал я, — и с оплаченным ответом.

Девушка-оператор, взглянув на сумму и подпись, подняла на меня удивленные глаза, но ничего не сказала, лишь принялась быстро щелкать клавишами телеграфного аппарата. Я знал, что мать, получив такие деньги и такую телеграмму, бросит все — хозяйство, огород, — и сядет в первый же поезд, идущий в Москву. Это был самый надежный способ решить проблему.

Но мать — это одно. Нужен был еще человек, который бы взял на себя всю тяжесть быта, дал бы Лиде возможность хоть немного отдыхать и заниматься работой. Нужна была помощница по хозяйству. Домработница и няня.

Решение пришло неожиданно, через несколько дней. Я, как обычно, обедал в столовой ЦК. Место было шумное, суетливое, но кормили тут дешево и хорошо. Я сидел, рассеянно ковыряя в тарелке, когда ко мне подошла молоденькая девушка-официантка, чтобы убрать посуду. Я и раньше мельком замечал ее — невысокая, круглолицая, с большими, ясными, удивительно добрыми глазами.

— Приятного аппетита, Леонид Ильич, — сказала она тихо, с какой-то особенной, деревенской, мягкой интонацией.

Я поднял на нее глаза. Ей было лет семнадцать, не больше.

— Спасибо.

Она замялась на секунду, а потом, покраснев, спросила:

— А… как ваша доченька? Мы все тут так за вас переживали… Маленькие — они ведь такие хрупкие.

Ее участие было таким искренним, таким неподдельным, что я невольно улыбнулся.

— Спасибо. Уже лучше. Растет понемногу.

— Я маленьких очень люблю, — сказала она просто. — У нас в деревне семерых нянчила.

И в этот момент в голове щелкнуло.

— А как вас зовут? — спросил я.

— Валентина. Истомина.

— Вы давно здесь работаете, Валентина?

— Почти год. После училища распределили.

— А как вам Москва? Нравится?

— Большой город, — она вздохнула. — Шумный. По дому скучаю.

Я посмотрел на ее доброе, открытое лицо, на ее сильные, крестьянские руки. Это было именно то, что нужно. Не хитрая, себе на уме горожанка, а простая, надежная девушка из деревни, для которой работа в доме ответственного товарища станет подарком судьбы.

— Валентина, — сказал я, принимая решение. — А вы не хотели бы сменить работу? Мне в дом нужна помощница. Помогать жене с ребенком. С хозяйством. С проживанием, полным обеспечением. Подумайте. Если согласны — завтра же подойдите в мой сектор в ЦК. Я все устрою.

Она замерла, глядя на меня широко раскрытыми, полными изумления и счастья глазами. Она еще не знала, что в этот момент ее судьба, и, отчасти, моя собственная, делали крутой, непредсказуемый поворот.

Глава 5

За окном гаснут московские огни, а я сижу в гулкой тишине своего кабинета в здании ЦК. Гора бумаг на столе, остывший чай в стакане, и единственное светлое пятно — круг света от зеленой «наркомовской» лампы. Дико хочется спать — с тех пор как Лида с малышкой вернулись домой, я совершенно не высыпаюсь. Мысли шевелятся тяжело, как мельничные жернова. Вот вроде бы хорошая у меня идея с поездкой в США. А как ее реализовать?

Во-первых, поездка кандидата в члены ЦК в Америку — это очень даже непросто. Это вам, граждане, не командировка в Рязань. Это, между прочим, политический акт государственной важности, обставленный таким количеством барьеров, что проще было, кажется, пешком до Луны дойти.

К 34-му году процедура оформления загранкомандировки уже была отработана до мелочей, как ритуал в древнем жреческом культе. Сначала — официальная докладная записка в ЦК. Не просто просьба, а талмуд на сотню страниц с детальным обоснованием: цели, задачи, сроки, смета в валюте с точностью до цента, полный состав делегации с объяснением, зачем нужен каждый конкретный человек, и, главное, — какой немедленный и сокрушительный эффект все это даст для обороноспособности Союза.

Но нести эту записку в Политбюро, вернее, теперь — в Президиум ЦК «вхолодную» — дохлый номер. Сначала ее должны завизировать все заинтересованные стороны. Нарком тяжелой промышленности Орджоникидзе. Нарком обороны Ворошилов. Куратор внешней торговли Микоян. Каждый из них должен был увидеть в этой затее свой интерес и поставить свою подпись. С Микояном я, допустим, договорился. А остальные? Может получиться так, что Микояна как раз в Америку отправят, чикагские скотобойни смотреть, а вот меня — нет.

Потом, когда все подписи собраны, бумага, обложенная этими визами, как икона драгоценным окладом, ляжет на стол… Ежову, как главе Оргбюро ЦК. У него она может зависнуть на… неизвестно какое время. А параллельно с этим твою душу и биографию вывернут наизнанку в другом, куда менее приятном ведомстве. Запросы в НКВД, досье, характеристики, проверка всех родственников до седьмого колена… Перед отъездом — обязательный инструктаж у Ягоды, где тебе поставят пару-тройку разведывательных задач и прикрепят «искусствоведа в штатском», который будет следить за каждым твоим шагом.

Ну а когда наконец бумага «вызреет», решение по ней, прохаживаясь с трубкой по своему кабинету, будет принимать один человек, имя которого вы, конечно же знаете. И решение это будет зависеть не только от виз и от цифр в смете, но и от его настроения, подозрений, сиюминутного видения ситуации.

В общем — да. Ситуация!

Ладно, рассмотрим ситуацию с другой стороны. Вот приду я к Орджоникидзе. Попрошу визу на заявление. А зачем ему это? Как его убедить? Очевидно, ему надо что-то пообещать! Скажем, присмотреться в Америке к каким-то изделиям, интересным Наркомтяжпрому. То