Итальянец на службе у русского царя - Сергей Николаевич Спящий
В общем плохо людям жилось. Одно хорошо — другой жизни никто не знал и потому не мечтали о ней даже.
Однако нынешний царь всё изменил. Он действительно как отец, каждому даёт шанс, каждого проверяет что тот может и чего не может. Строгий, конечно, но без строгости у нас никуда. Главное, что справедливый и народ эту его справедливость очень хорошо чувствует. Кем бы я был без царя-отца? Да никем! И звали бы меня не Михаил Игоревич, а как-нибудь Мишка-прохиндей или вовсе сгинул бы от голода, холода, какой болезни иль боярского самодурства. Но он всё изменил. Словно Христос. Только мы нашего царя распять не позволим. Грудью за него встанем. Потому что он действительно как отец нам.
За горячей речью не заметили, как дошли до казённого приказа. Полностью положившись на нового знакомого, Леонардо позволил отвести себя к какому-то человеку, сидевшему в большой комнате среди множества таких же серых людей занятых непонятными подсчётами. На руки мастер получил несколько серебряных монет и целую горсть меди (на мелкие расходы, — пояснил Михаил. — Не станешь ты в кабаке серебром платить. Всё равно не выпьешь столько, сколько на серебрянку нальют. А оставлять жалко). Взамен Леонардо расписался в пухлой тетради и по объяснениям служивого человека понял, что ему сюда надо будет регулярно приходить за жалованием, раз в месяц.
Выйдя на улицу и с удовольствием вдохнув свежий воздух после спёртого духа царившего в подземельях казённого приказа, Мишка радостно потёр руки: — Вот теперь можно и в кабак.
— Мне завтра на службу, — попробовал возразить Леонардо.
— Да не волнуйся, — махнул рукой новый знакомы. — Мне тоже. В одном приказе служим, я тебя провожу.
Так как иных отговорок у Леонардо не имелось, да и развеяться, после долгого пути и, особенно, после головокружительной встречи с царём Иваном, в целом хотелось, то ничего против похода в увеселительное заявление он не имел. Разумеется, в меру. Правда настрой Михаила вызывал справедливые опасения. Слишком он был энергичный.
К кабаку дошли, когда уже солнце начало себе место за горизонтом присматривать чтобы на него опуститься. Не ночь ещё, но уже вечер.
Кабак как кабак. Приличный даже. У входа стоит малый пародвижитель со скучающим в нём водителем.
— Работа у мужика не позавидуешь, — поделился Михаил. — С утра до утра какого-нибудь боярского сына по кабакам да по девкам возить. И главное: пока он там наливается ты сидишь при машине, давление поддерживаешь да ворон считаешь.
Кажется, сказал слишком громко потому, что мужчина в кожаной, закрывающей уши шапки на них недовольно покосился. Хорошо, что секунду спустя они уже вошли внутрь. Трактирный зал хорошо освещён множеством свечей из искусственного воска. Благодаря тому, что свечи в русском царстве стоили по одной копейке за полсотни, то позволить их себе мог практически кто угодно.
По вечернему времени в кабаке относительно людно, но его новый товарищ похоже действительно знал что здесь к чему так как сразу потащил Леонардо в дальний угол где нашёлся маленький, кособокий, но хитро спрятанный за всяким хламом столик и, самое главное, абсолютно свободный.
— Погоди, я сейчас, — пообещал Михаил, исчезнув на пару минут и вернувшись с парой кружек, кувшином и тарелкой сухих сухариков, обильно посыпанных солью.
Странно, Леонардо был уверен что новый знакомый хочет лишний раз гульнуть за его счёт, но тот заплатил за заказ сам, а когда Леонардо хотел оплатить хотя бы за себя, твёрдо отвёл его руку.
— Сегодня я угощаю, — объявил Михаил. — И никаких возражений! Давай, первую за царя-отца, долгие ему лета, да и нам заодно, скромным его помощникам.
Леонардо не собирался напиваться, но, знаете, как-то само собой получилось. Тем более Михаил оказался прекрасным собеседником беседовать с которым было легко и приятно.
— Нет, ты скажи, Фрязин, зачем к нам приехал, — в какой-то момент стал допытываться собутыльник.
— За знаниями, — отвечал молодой мастер слегка пошатываясь.
— Эко диво! Всяк другой приезжает учить, а этот приехал учиться, — удивлялся Миша.
Леонардо, в свою очередь, спрашивал: — А правда, что у вас тут зимой медведи по улицам свободно меж людей ходят?
— Конечно правда, — подтвердил собеседник. — Я и хожу. И зимой, и летом.
Потом к ним подсели какие-то девушки, но почему-то не задержались и пропали, он не успел отследить толком куда.
— Пора, пора друг, — Михаил вытащил слабо сопротивляющегося Леонардо из-за стола. — Пора и честь знать. Уходим мы. Нам завтра на службу, помнишь?
Вышли по темноте, но основные улицы столицы прекрасно освещались. Доведя до странноприимного дома, сдал нетвёрдо держащегося на ногах мастера с рук на руки покачавшей головой при его виде Епифании Фёдоровне, старшей горничной. Прежде чем она успела задать хотя бы один вопрос, Михаил Игоревич уже куда-то исчез.
А впрочем, не «куда-то», а по весьма определённому адресу, на ночь глядя, но здесь даже ночью кипела жизнь. Тайный приказ государева надзора работал по ночам как бы не чаще чем ясным днём.
— Мишка! Нехристь! Зачем Фрязина напоил? — привычно ругался старый дружинник, нашедший своё призвание в тайной охране. — Я тебе что говорил? Присмотреться к нему. Понять, чем дышит. Не папский ли выкормыш в доверие к государю втереться пытается. Не тять ли какой против царя и русских людей злоумышляющий. А ты что? Напоил его в кабаке?
— Так для дела, Василий Мстиславович!
— Какого дела?
— Понять не тять ли.
— И что понял?
— Не тять. Те пить умеют и любят, а Фрязин не умеет и особенно не любит.
— Смотри у меня, Мишка, — Василий Мстиславович потряс старым, но ещё крепким, дай бог молодым витязям такой, кулаком. — Ты теперь за ним пригляд держать будешь. Царь-наш-отец сильно в этом иноземце заинтересован. Говорит тот на придумки горазд быть должен. И не спаивай его больше!
— Если он сам в кабак пойдёт? — поинтересовался Михаил.
— Значит не пускай. Ему нужна светлая голова. Не то, что твоя бестолковка. Всё понял, негодник?
— Так точно, Василий Мстиславович, понял всё. Фрязину пить не давать, самолично всё употребить!
— Иди уже, хватит меня злить. Не был бы ты только моим племянником…
— До свидания, дядя.
