Итальянец на службе у русского царя - Сергей Николаевич Спящий
Медленно выпрямившись, стальной гигант встал, сделал несколько пробных шагов и всё ещё неторопливо, но уже довольно бодро зашагал в направлении расположения высокой комиссии со скоростью спокойно идущего вперёд человека. Да, все его движения выглядели флегматично неторопливыми, но шёл он вполне уверенно и даже не скажешь, что человеку внутри приходится нести на плечах огромный груз. Может там какой-то богатырь? Или броня не так толста, как кажется снаружи?
Необычный воин подошёл достаточно близко чтобы его можно было в подробностях разглядеть.
Царевич Василий глядел на стального великана открыв рот, удивляясь какой тот: огромный, железный и скрипучий.
Нагрудная пластина усилена рёбрами жёсткости. Шлем глухой, тоже с рёбрами жёсткости. На месте лица узкая полоска прочного стекла. Самые уязвимые места — сочленения прикрыты сдвигающимися при движении пластинками брони. Сам гигант выше обычного человека и гораздо массивнее. Третья рука, расположенная на груди, крепко держит здоровенный, в разы больше обычного, огнебой. За спиной расположен горб и на плечах установлены какие-то короба — непонятно для чего их там разместили, если только ради дополнительной защиты головы, но всё равно очень странное решение.
При каждом движении гигант издавал необычный тонкий звук совсем не похожий на скрип плохо подогнанных деталей. Нет, его источником однозначно являлось что-то иное.
И всё-таки, зачем ему третья рука? Как он вообще собирается ею управляться?
— Кто ты, воин? — задал вопрос цесаревич.
Гигант перед ним стоял молча и неподвижно.
Тот же боярин, что и прошлый раз, видимо находившийся в курсе дела и даже участвовавший в создании этой, этого… богатыря из стали, наклонился и снова принялся шептать: — Перед тобой не воин, цесаревич, а главный мастер, вот уже больше полугода занимающийся работой над сим дивным самодвижущимся доспехом. Он пожелал сам испытать собственное творение спрыгнув с небесного корабля. Мы пытались отговорить его рисковать головой, но не смогли.
— Значит мастер, а не воин, — задумчиво проговорил Иван Молодой. — Только не говорите мне… Мессер Леонардо это ты там, под шлемом?
Похоже, что он угадал так как стальной гигант сделал шаг назад снова издав тот тихий, на грани слышимости, писк. В этом его движении сквозило такое смущение, что цесаревич тут же полностью утвердился в сделанной догадке.
— Фрязин, какого чёрта?! Отец запретил тебе рисковать ещё, тогда как ты пытался привязать себе к спине ракету и врезался в дерево, слава господу хоть не взорвался! А сейчас снова? Оделся в железно и прыгаешь вниз головой? Убиться хочешь?!
Гигант сконфуженно молчал. А может быть просто молчал. За этой стальной болванкой не разберёшь. Но если бы Иван Молодой мог сейчас увидеть лицо мастера Леонардо, то он узрел бы плотно сжатые губы и твёрдый взгляд, на самом дне которого, за всей его твёрдостью, пряталось непролитое озеро боли и слёз. С тех пор как чудовища Изабеллы унесли Марью и у Леонардо не получилось спасти любимую по горячим следам, мастер осунулся и с головой погрузился в работу. Он стал замкнутым и нелюдимым. Создание нового вида совершенного оружия сделалось его основной идеей занимая всё время и все мысли. Леонардо продолжал учиться у царя перенимая у того знания которых не имел никто более в этом времени и в этом мире. Но выдаваемые им идеи порой удивляли даже царя Ивана. Удивляли и немного пугали. Имя под рукой несовершенные инструменты и несовершенные материалы, мастер замахивался на такое, о чём и в гораздо более поздние времена, владея гораздо более разнообразной элементарно-технической базой, можно было только мечтать.
Но Леонардо, закусил удила.
Он словно раненный зверь, упорно идущий по следу несчастного охотника, который додумался ранить, но не догадался убить.
Иван Третий пытался осторожно разговорить мастера, но не получилось. И, честно говоря, у правителя державы, зависшей посередине технологического рывка невиданной силы и на пороге большой войны чуть ли не со всей Европой разом и без того, имелось достаточно дел, чтобы быть ещё и личным психоаналитиком для изводящего себя чувством вины мастера. Очень сложно заставить человека не разрушать себя, особенно если он так сильно этого хочет. Тем более, что фиксация мастера на идее создания совершенного оружия идеально укладывалась в планы Ивана Третьего. И в один момент царь просто отступил прочь, позволяя Леонардо самому решить сожжёт ли тот себя чувством несправедливой вины или сумеет просить и жить дальше. И мастер ярко пылал, перековывая сжигающее его изнутри пламя в металл брони и хитрую систему приводов, распределяющую вес брони и позволяющую даже не очень сильному человеку передвигаться в тяжеленых доспехах.
Боярин снова зашептал на уху цесаревичу. Иван Молодой недовольно махнул рукой: — Ладно, продолжайте показывать. Но с тобой, мессер, мы потом ещё отдельно поговорим о твоём безрассудном поведении…
Продолжа демонстрацию, Леонардо заставил доспех пройтись туда и обратно. Поднимал и опускал руки. По знаку боярина помощники принесли пару деревянных щитов, сколоченных из крепкого дерева, и установили их друг напротив друга. Неожиданно, к удивлению цесаревича и всех остальных членов комиссии третья рука на груди у доспеха зашевелилась будто настоящая. Тихий писк усилился, сделался громче. А нацелив здоровенный огнебой на один из щитов, третья рука выстрелила зарядом дроби какого хватило бы для пушечного орудия не слишком больших размеров. Прочный щит разорвало пополам. Половина от него отлетела в сторону, а другая половина, подпрыгнув, перевернулась.
Резкий звук близкого выстрела заставил бояр и воевод сделать шаг назад, а юного царевича сначала замереть разинув рот, а затем запрыгать и попросить: — Ещё! Ещё грома!
Мастер перезарядил огнебой, показывая, что это возможно сделать изнутри доспехов, тогда как у стальных рук отсутствовали пальцы, которые слишком сложно защитить и они кончались одна молотом, другая четырёхгранным шипом. Но второй щит он разломал, не пользуясь зажатым в третьей руке огнебоем. Причём показал, что двигаться могут все три руки одновременно, а не по очереди, как можно было подумать. К удивлению продолжающего жадно смотреть Ивана Молодого доспех вдруг резко ускорился на несколько секунд. Совсем не похожий на скрип писк сделался ещё громче. Теперь он почти оглушал. А ускорившаяся фигура стального воина одним ударом сломала боковую опору щита и, когда тот стал падать на него сверху, ударила по нему свободной рукой разбивая в щепки.
Писк сделался тише
