"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс
Стиснув руки, Робин и Виктуар наблюдали за падением башни.
– Это наших рук дело, – сказал Робин.
– Это еще не самое худшее, – добавила Виктуар, не то с восторгом, не то с испугом. – Все только начинается.
Значит, Гриффин был прав. Вот что было необходимо: демонстрация силы. Если умы людей нельзя завоевать словами, придется убеждать их, разрушая.
Теперь парламент капитулирует за считаные часы. Ведь что это, как не доказательство эффективности забастовки? Город не смог пережить отказ Вавилона обслуживать серебряные пластины.
Однако профессора не были настроены столь же оптимистично.
– Это не ускорит события, – сказал профессор Чакраварти. – Теперь наши противники знают, что следует быть бдительными.
– Но ведь это предвестник грядущих разрушений, – возразил Ибрагим. – Так? Какое здание упадет следующим? Библиотека Рэдклиффа? Шелдонская?
– Падение башни Магдалины было случайностью, – сказала профессор Крафт. – Но профессор Чакраварти прав. Теперь все будут настороже, постараются предотвратить дальнейшие повреждения. Теперь речь идет о гонке со временем – они наверняка пытаются создать новый центр перевода в другом месте, прямо в эту самую минуту…
– А у них получится? – спросила Виктуар. – Башня в наших руках. У нас все записи о необходимых работах, инструменты…
– И серебро, – напомнил Робин. – Все серебро у нас.
– Это болезненный удар, но очень скоро они залатают самые серьезные прорехи, – сказала профессор Крафт. – Они дожидаются, пока мы сдадимся и выйдем, ведь каши нам хватит максимум на неделю. И что дальше, Свифт? Умрем с голода?
– Значит, нужно ускорить события, – отозвался Робин.
– Каким образом? – поинтересовалась Виктуар.
– С помощью резонанса.
Профессор Чакраварти и профессор Крафт переглянулись.
– Откуда он об этом знает? – спросила профессор Крафт.
Профессор Чакраварти виновато пожал плечами.
– Пришлось ему показать.
– Ананд!
– И что в этом плохого?
– Ну, очевидно…
– Что такое резонанс? – спросила Виктуар.
– Это на восьмом этаже, – ответил Робин. – Пошли, я покажу. Таким способом поддерживаются пластины, находящиеся далеко, – те, которые работают недолго. От центра к периферии. Если удалить центр, все посыпется, так?
– Тут есть моральная дилемма, – сказала профессор Крафт. – Отказывать в обслуживании и ресурсах – это одно, но прямой саботаж…
Робин фыркнул.
– И сейчас мы будем спорить из-за морали? Серьезно?
– Город не сможет нормально функционировать, – вставил профессор Чакраварти. – Да и вся страна. Начнется Армагеддон.
– Но ведь именно этого мы и добиваемся…
– Нет, мы хотим причинить достаточный ущерб, чтобы нашу угрозу восприняли всерьез, – возразил профессор Чакраварти. – Не более того.
– Тогда давайте уберем только несколько резонаторов. – Робин встал. Он принял решение и не хотел больше спорить на эту тему, как, впрочем, и остальные – все были слишком взбудоражены и слишком напуганы. Всем хотелось лишь одного – чтобы кто-то сказал им, что делать. – Один за другим, пока кое-кто не сообразит, что происходит. Хотите сами выбрать, какие резонаторы убрать?
Профессора отказались. Видимо, для них это было уже слишком – они прекрасно понимали, к каким последствиям приведет уничтожение стержней. Им хотелось сохранить иллюзию невинности или хотя бы неведения. Но возражать они больше не стали, и в тот же вечер Робин и Виктуар поднялись на восьмой этаж.
– Штук десять, как думаешь? – предложила Виктуар. – По десятку каждый день, и посмотрим, достаточно ли этого или надо побольше.
– Пожалуй, штук двадцать для начала, – отозвался Робин. В комнате были сотни стержней. Ему вдруг захотелось сломать сразу все, схватить один и колошматить им по остальным. – Немного драматизма не повредит.
Виктуар окинула его странным взглядом.
– Драматизм и безрассудство – это не одно и то же.
– Вся эта затея – чистое безрассудство.
– Но мы даже не знаем, какой стержень за что отвечает…
– Нам лишь нужно привлечь внимание. – Робин впечатал кулак в ладонь. – Устроить спектакль. Армагеддон. Пусть все решат, что каждый день будут падать десятки башен Магдалины, пока к нам не прислушаются.
Виктуар скрестила руки на груди. Робину не понравилось, как пристально она на него смотрит, как будто распознала какую-то мысль, которую он не хотел произносить вслух.
– Мы здесь не для мести. – Она подняла брови. – Просто для ясности.
Робин решил не упоминать профессора Плейфера.
– Я знаю, Виктуар.
– Вот и хорошо. – Она быстро кивнула. – Значит, двадцать.
– Это для начала. – Робин нагнулся и выдернул ближайший резонансный стержень. Оказалось на удивление легко. Робин ожидал, что придется приложить усилия и раздастся какой-то скрежет, символизирующий поломку. – Вот так просто?
На каком хрупком и шатком основании, оказывается, стоит империя. Если уничтожить ее сердцевину, что останется? Задыхающиеся окраины – бессильные, лишенные корней.
Виктуар выдернула наугад второй стержень, а потом и третий.
– Что ж, скоро увидим.
И тут Оксфорд начал рассыпаться, как карточный домик.
Скорость разрушения ошеломляла. На следующий день перестали идти часы на башне, замерев ровно в шесть тридцать семь утра. Позже город накрыла ужасная вонь. Оказалось, серебро улучшало работу канализации, а теперь сточные воды перестали течь, нечистоты превратились в густую, неподвижную массу. А вечером Оксфорд погрузился во тьму. Сначала начал мигать один фонарь, потом второй, третий, и наконец на Хай-стрит погасли все фонари. Впервые за два десятилетия с тех пор, как на улицах установили газовые фонари, Оксфорд на всю ночь окутала тьма.
– Что вы там натворили? – зачарованно произнес Ибрагим.
– Мы вытащили только двадцать стержней, – ответила Виктуар. – Всего-то, и как же…
– Именно так и должен работать Вавилон, так было задумано, – объяснил профессор Чакраварти. – Мы постарались, чтобы город как можно сильнее зависел от института. Специально предусмотрели, чтобы пластины работали только несколько недель, а не месяцев, потому что обслуживание приносит деньги. Отсюда постоянно растущие цены и искусственно созданный спрос. И все прекрасно работало, пока не перестало.
К утру третьего дня начал ломаться транспорт. Почти во всех экипажах в Англии использовались различные словесные пары, касающиеся концепции скорости. Слово «скорость», speed, в современном английском языке означает быстрое перемещение, но происходит оно от латинского spēs, означающего «надеяться», и когда-то ассоциировалось с удачей и успехом, а в более широком смысле – с поиском цели, преодолением ради нее больших расстояний. Словесные пары с латынью или, в редких случаях, старославянским позволяли экипажам двигаться быстрее и при этом безопасно.
Кучера слишком привыкли полагаться на серебро, и отказ пластин привел к многочисленным авариям. На улицах Оксфорда образовались заторы из перевернувшихся экипажей и кебов, которые слишком резко свернули за угол. А в Котсволдсе семья из восьми человек упала в овраг, потому что кучер привык сидеть сложа руки, а лошади сами справлялись на
