"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

бунт в Бирмингеме, восстания чартистов в Шеффилде и Бредфорде в том же году – все эти люди пытались остановить серебряную индустриальную революцию. В газетах эти бунты называли отдельными вспышками недовольства. Но теперь стало очевидно, что все они связаны, все возникли как ответ на одну и ту же паутину принуждения и эксплуатации. Такие же проблемы, как у ланкаширских прядильщиков, сначала возникли у индийских ткачей.

Потные и истощенные рабочие оснащенных серебром текстильных фабрик Британии ткали хлопок, собранный рабами в Америке. Серебряная индустриальная революция повсюду несла нищету, неравенство и страдания, а сливки снимали только власть имущие в сердце империи. Вот в чем заключалось величайшее достижение империи – понемногу забрать отовсюду; раздробить и распределить страдания, чтобы они не стали невыносимыми. Но в итоге все-таки стали.

Если угнетенные собрались вместе и начали бороться за общее дело, это и есть тот поворотный момент, о котором так часто говорил Гриффин. Шанс изменить ход истории.

Первое предложение о перемирии пришло из Лондона час спустя:

«возобновите работу вавилона тчк полная амнистия для всех включая свифта и деграв тчк иначе тюрьма».

– Это очень плохие условия, – сказал Юсуф.

– Просто нелепые, – сказал профессор Чакраварти. – И как мы ответим?

– Никак, – отозвалась Виктуар. – Думаю, мы заставили их вспотеть и продолжаем выводить из себя.

– Но это опасно, – заявила профессор Крафт. – Они дают нам возможность начать диалог, верно? Мы не знаем, как долго предложение будет в силе. Если мы проигнорируем его и они передумают…

– Это еще не все, – резко прервал ее Робин.

Они молча и со страхом смотрели, как телеграф отстукивает слова под рукой Виктуар.

«войска на подходе тчк сдавайтесь».

– Господи, – сказала Джулиана.

– Какой им в этом смысл? – спросил Робин. – Они ведь все равно не проникнут через охрану…

– Нам следует считать, что проникнут, – мрачно заявил профессор Чакраварти. – По крайней мере, могут это сделать. Видимо, им помогает Джером.

Его слова вызвали ожесточенный спор.

– Нужно с ними поговорить, – предложила профессор Крафт. – Или мы потеряем шанс на переговоры…

– Предположим, нас посадят в тюрьму, – вмешался Ибрагим.

– Нет, если мы сдадимся добровольно… – начала Джулиана.

– Мы не можем сдаться, – твердо заявила Виктуар. – Так мы ничего не добьемся…

– Погодите. – Робину пришлось повысить голос, чтобы его услышали. – Нет, эта угроза, войска… Это же означает, что у нас получилось, как вы не понимаете? Они испугались. В первый день они думали, что сумеют нас проигнорировать. Но теперь увидели последствия. Они в ужасе. А значит, если мы продержимся еще чуть-чуть, то победим.

Глава 28

Что скажете тогда о временах,

Когда весь город вспыхнет, полный страсти,

И мести, ярости, и страха?

Уильям Вордстворт. Прелюдия

Проснувшись на следующее утро, они обнаружили, что вокруг башни всего за одну ночь загадочным образом появились баррикады. Все ведущие к Вавилону улицы – Хай-стрит, Брод-стрит, Корнмаркет – перегородили огромные покосившиеся конструкции. Неужели это сделали войска? Но баррикады выглядели слишком бессистемными, чтобы иметь отношение к армейской операции. Их соорудили из всего, что попало под руку, – перевернутых телег, бочек с песком, упавших уличных фонарей, железных решеток от ворот оксфордских парков и каменных обломков, которые скапливались на каждом углу как свидетельство медленного разрушения города. Да и какой смысл войскам преграждать себе путь?

Стоявшего в карауле Ибрагима спросили, что он видел. Но тот заснул.

– Я проснулся незадолго до рассвета, – виновато сказал он. – И все уже было так, как сейчас.

Из вестибюля прибежал профессор Чакраварти.

– Там снаружи человек, который хочет поговорить с вами двумя, – обратился он к Робину и Виктуар.

– Какой человек? – удивилась Виктуар. – И почему с нами?

– Непонятно, кто он, – признался профессор Чакраварти. – Но он решительно настроен поговорить с теми, кто стоит во главе. А это ведь вы устроили этот цирк, верно?

Они все вместе спустились в вестибюль. Из окна они увидели на ступенях крыльца высокого и широкоплечего бородача. Он не был вооружен и не выглядел враждебным, но его появление все равно сбивало с толку.

И тут Робин понял, что уже видел этого человека. На сей раз он не взял свой плакат, но стоял в той же позе, как и во время бунта мельников, – сжав кулаки, вздернув подбородок, и со злобной решимостью смотрел на башню, словно мог опрокинуть ее силой мысли.

– Господи! – воскликнула профессор Крафт, выглянув из окна. – Это же один из тех безумцев. Уходите оттуда, он на вас нападет!

Но Робин уже натягивал пальто.

– Не нападет. – Он догадывался, в чем дело, и хотя пока еще боялся надеяться, его сердце радостно забилось. – Я думаю, он хочет нам помочь.

Когда они открыли дверь[1008], мужчина любезно шагнул назад и раскинул руки, показывая, что у него нет оружия.

– Как вас зовут? – спросил Робин. – Я вас здесь уже видел.

– Эйбел, – ответил мужчина глубоким басом, твердым как камень. – Эйбел Гудфеллоу.

– Вы кинули в меня яйцо, – попеняла Виктуар. – Это же были вы, тогда, в феврале…

– Да, но это всего лишь яйцо, – заметил Эйбел. – Не принимайте на свой счет.

Робин махнул рукой в сторону баррикад. Ближайшая перегораживала всю Хай-стрит, отрезав главный путь к башне.

– Ваша работа?

Эйбел улыбнулся сквозь бороду и на мгновение стал похож на шкодливого мальчугана.

– Нравится?

– Я не совсем поняла, в чем смысл, – сказала Виктуар.

– Сюда идут войска, разве вы не слышали?

– Не понимаю, как это их остановит, – сказала Виктуар. – Разве что у вас тоже есть армия, чтобы защищать баррикады.

– Дело не только в баррикадах, – ответил Эйбел. – Хотя они выдержат, вот увидите. Но баррикады создают впечатление, что войскам будут яростно сопротивляться, в то время как солдаты рассчитывали беспрепятственно подойти к башне. А для наших людей это способ укрыться, если придется отступать.

– И против чего вы протестуете? – осторожно спросила Виктуар.

– Против серебряной индустриальной революции, естественно. – Эйбел протянул промокшую и смятую листовку. Их листовку. – Похоже, мы на одной стороне.

Виктуар вздернула подбородок.

– Правда?

– Конечно, когда речь идет о промышленности. Мы же пытались убедить вас именно в этом.

Робин и Виктуар переглянулись. Теперь им стало стыдно за презрение, которое они испытывали в прошлом году к забастовщикам. Они позволили профессору Ловеллу внушить им, что бунтовщики – просто ленивые, жалкие и не заслуживающие внимания люди. Но разве их цели так уж сильно отличаются?

– Дело не в серебре, – сказал Эйбел. – Теперь ведь вы это понимаете, правда? Все дело в снижении заработков. В дрянной работе. Женщины и дети целыми днями сидят в жарком и душном