Саламандра - Полевка
В городе все жители оценили, что красивый рыжик едет в приметном паланкине первосвященника и с охраной из жутких монахов, и сделали свои выводы. Когда они добрались до дворца, то попали в самый разгар веселья. Похоже, люди праздновали с утра, поскольку у многих мужчин и взрослых женщин были раскрасневшиеся лица и слегка рассеянный взгляд. Кроме этого, степенно прохаживались младшие мужья, приметные по вычурно заплетенным косам и обилию золотых украшений, и девушки, чей возраст варьировал от совсем юных до вполне зрелых красоток. Как правило, девушку за руку сопровождал младший, а следом, как пара церберов шли отец с матерью и ревниво рассматривали проходящих мимо «конкуренток».
Лекс высоко поднял голову и с самым независимым видом шествовал рядом со Скандом, небрежно рассматривая прогуливающуюся публику. Неважно, что сердце билось у горла, но рыжик выглядел, как будто все остальные были лишь жалкими просителями у него на пороге. Четверо монахов как псы следовали по бокам, не то как конвой, не то как охрана. Все встречные предпочитали уходить с дороги и, обернувшись, с интересом смотреть ему в спину.
Лекс — эпатажная фигура: несостоявшийся жених, привезенный в город как трофей, презренный раб, бегающий на поводке как глупый додо, невероятный любимчик богов, убивший на арене двух ящеров, каким-то образом оказался в доме непобедимого Сканда, совершенно непостижимым образом пролез в любимчики правящей четы и при этом имел непонятный статус независимого человека. Он не заплетал две косички у лица, как официальный любовник, и не делал прическу, как фаворит, он с самым возмутительным видом потряхивал огненно-рыжими волосами и, казалось, насмехался над всеми.
В обществе, где каждый шаг был четко определен влиянием семьи, властью, богатством и обязательным подтвержденным статусом внутри семьи, этот человек не имел ни семьи, ни статуса, и не был официально объявленным любовником. Он шел с самым независимым видом возле второго по значимости после наследника молодого мужчины, которого император признал собственным сыном с невнятным определением «главнокомандующий», но его ранее отказывался принимать как сына младший муж императора. Он до сих пор ни разу не обратился к Сканду напрямую, только через мужа, даже если Сканд и стоял напротив него. Хотя ходили слухи, что Кирель стал более благосклонен ко второму сыну, но публичного подтверждения этому пока не было. И теперь этот второй сын шел следом за вольным юношей с распущенными, наискось обрезанными волосами, и выглядел как наемный охранник, оберегающий покой господина. А по бокам шло четверо монахов, оберегая его как самого первосвященника.
Тут было от чего растеряться и о чем задуматься. А сам возмутитель спокойствия шел с таким видом, будто он во дворце один. И только Сканд протыкал взглядом любого, кто смел задерживать свой взгляд на ладной фигурке очень симпатичного паренька. Все старшие вне зависимости от возраста и своего семейного статуса сворачивали шеи и жадно принюхивались, вызывая скрытую бурю в своих младших супругах. Но рыжик пах обворожительно и ни на что не похоже. Он не пах, как обычно младшие — как цветы или сладкие фрукты, он пах солнечным днем и беспечностью. Так пахло детство, беззаботное и безмятежное, когда мир кажется громадным и полным волшебства, и сам паренек выглядел, как воплощенная мечта пубертатного возраста.
Сканду оставалось только скрипеть зубами и злобно зыркать на всех старших, у которых глаза начинали косить от попыток рассмотреть его рыжика и голодная слюна стекала на туники. Сканд сжимал кулаки от ярости, что столько жадных взоров доставалось беспечному Лексу. Дойдя до середины приемной отца, он уже сам хотел, чтобы нашелся хоть один отбитый на всю голову безумец, который бы решился подойти к его мальчику! Тогда бы он мог хоть как-то сбросить напряжение вместе с поломанной тушкой соперника. Но, как видно, не судьба… Зато Лекс, заметив в коридоре Пушана с Гаури, просто бросился к ним наперехват.
— Пушанчик! Дорогой! — Лекс потрепал растерявшегося наследника по щеке, — как я скучал по тебе! Что ж ты в гости не заехал? Не проведал? Что, с глаз долой из сердца вон? Ах ты, сердцеед!! Какая жалость, что у нас ничего не получилось! Какой-то ты бледненький! — Лекс похлопал обалдевшего наследника по щеке, — что, заездил тебя младшенький? Этот Гаури должен мне ноги целовать, что у нас ничего не получилось, и ему достался такой красавчик, как ты!! А то он остался бы одинокий, никому не нужный!
— Пушан! — Сканд подошел ближе и приобнял растерянного брата, а потом слегка поклонился его младшему, — мое почтение, прекрасный Гаури.
— Ой, Гаури! — Лекс взмахнул рукой и прижал узелок к груди, как будто только сейчас его увидел, — прости, ты такой блекленький, и я тебя возле красивого мужчины не заметил! Может, тебе начать ярче одеваться? — Лекс с надеждой хлопал глазами и пытался изобразить дружелюбие. — Ну ладно, что-то мы заболтались, Сканд, идем быстрее, а то папа нас уже, наверное, заждался!
Сканд кивнул растерянному брату и позеленевшему от злости Гаури и заторопился догонять рыжика.
— Зачем ты их дразнишь? — Сканд искренне не понимал этой выходки.
— Брось! — Лекс подхватил его за руку и довольно улыбнулся, — друзьями мы все равно никогда не станем, а убить меня можно всего один раз. Так почему бы мне не подергать за хвост этих… как их Тиро назвал — Зулу и Моро? Когда терять нечего, то почему бы не получить удовольствие?
— Зачем ты так говоришь? — Сканд накрыл руку рыжика своей.
— Сканд, ни ты, ни я не знаем, чем закончится сегодняшний вечер. Когда Кирель решит мою судьбу? Сегодня или после того, как мы вернемся из похода? Так зачем отказывать себе в удовольствии?
— Я думаю, все будет хорошо, — Сканд постарался говорить убедительно, — а вот брата ты напрасно злишь, он хороший и умный…
— Сканд, — Лекс улыбнулся, как пьяный, — а как ты себе представлял нашу с ним встречу? Я был рабом в их доме, они меня на цепочке по городу таскали и били ни за что. Представь, я подхожу к ним и, смущаясь, лепечу что-то вроде: «давайте забудем все, что было прежде, и начнем все с начала». А они так вот широко улыбаются и говорят: «конечно, забудем». И мы
