Родная земля - Виктор Ступников

— Это за последние сорок восемь часов, — сказала она. — И это — только то, что мы обнаружили. Очаг — здесь. В этом районе. В твоём районе, Михаил.

Я смотрел на алое пятно, полыхавшее прямо над нашей долиной. Значит, тёмные активизировались и скоро нам стоит ждать удар. А у меня все ещё не был запущен завод по очистке дурмана.

— Что будет, если я откажусь? — спросил я, уже зная ответ.

Вика забрала планшет и отдала его охраннику. Тот так же бесшумно растворился среди машин.

— Тогда я уеду. А через день здесь появятся люди моего отца. Они не станут разбираться. Они возьмут в заложники систему, а вместе с ней — и твою деревню. Они будут ломать, копать, допрашивать, пока не найдут то, что ищут. Или пока не сломают всё окончательно. Мне это не нужно. Поэтому я здесь. Одна. С предложением.

Она посмотрела на меня не как княжна на подданного, а как инженер на инженера.

— Так что, Михаил? Поможешь мне починить империю, пока она не развалилась нам на головы?

Я повернулся спиной к ней и к её колонне, уставившись на покосившийся сарай, на теплицу, из которой доносилось возню матушки. Этот клочок земли, эта борьба за каждый росток — это было моё. Простое и понятное.

— Вы ломаете, а я должен чинить, — произнёс я в пространство, чувствуя, как горечь подступает к горлу. — Классика.

— Нет, — её голос прозвучал прямо за спиной. Она подошла вплотную. — Они ломают. А я пытаюсь чинить. И мне нужен тот, кто знает, как устроена система изнутри, а не по учебникам. Тот, кого она не успела прогнуть.

Я обернулся. Она стояла, уперев руки в боки, и смотрела на меня без тени снисхождения. В её позе была усталая решимость.

— И что же я получу? Помимо сомнительной чести служить империи, которая о нас забыла?

— Ресурсы, — отрезала она. — Все, какие попросишь. Сталь, проводка, комплектующие, топливо. Чтобы твоя теплица стала образцовой фермой. Чтобы генератор работал на всю округу. Чтобы эта деревня не выживала, а жила. И… неприкосновенность. Мой личный щит. Никто из столичных шакалов не сунется сюда с проверками, пока я этого не захочу.

Это было уже нечто осязаемое. Не ордена и не звания, а именно то, что могло спасти жизни здесь и сейчас.

— И как долго, по-вашему, этот щит продержится? — спросил я, вглядываясь в её лицо. — Ваш отец, император, известен своей… решительностью.

На её губах промелькнула та же уставшая, едва заметная улыбка.

— Пока я жива. А умирать я, Михаил, пока не собираюсь. Так что? Договорились?

Из теплицы вышла матушка, вытирая руки о фартук. Она с недоумением и тревогой смотрела на чёрные автомобили и на странную рыжую женщину в пыльной куртке посреди её огорода.

Я вздохнул. Глубоко. И кивнул.

— Договорились. Но сначала — чай. И без всей этой свиты, — я мотнул головой в сторону машин. — Моя мать нервничает.

Вика обернулась и сделала короткий жест рукой. Охранники замерли на местах. Она снова стала похожа на одинокого байкера, заглянувшего в гости.

— Чай — это отлично. И пока будем пить, я покажу тебе кое-что поинтереснее карты со светлячками.

Она прошла к мотоциклу, отстегнула один из потрёпанных кофров и вытащила оттуда не планшет, а старый, видавший виды ноутбук в прорезиненном ударопрочном корпусе.

— Это? — спросил я.

— Причина, по которой я приехала именно к тебе, — она щёлкнула замком. — Первый образец вируса, который всё ломает. Пойдём, посмотрим. Твой отец, кажется, сталкивался с чем-то подобным.

Я провёл её в дом — в столовую и отдал приказ немедленно принести мне с её Императорским сиятельством чай.

Виктория Романова поставила на стол ноутбук и включила его. Экран загорелся тусклым синим светом.

— Смотри, — она запустила терминал. Струйки кода поползли по экрану. — Он маскируется под системные процессы. Не разрушает, а подменяет. Медленно, по капле. Как ржавчина.

Я присвистнул. Логика была изощрённой, почти изящной. Не взлом, а перерождение. Сразу была видна в этом рука тёмных. В моем мире они таким образом испортили всю технику, отбросив нас на пару столетий назад и здесь шли тем же путём. Тогда мы не знали с чем имели дело и не успели среагировать вовремя. Возможно, второй раз при моём участии будет успешнее.

— И ты думаешь, мой отец с этим сталкивался?

— Не думаю, а знаю, — она достала из внутреннего кармана куртки потёртый блокнот в кожаной обложке. — Это его полевые записи. Тот, кто посоветовал мне тебя, рискнул очень многим, чтобы передать его мне. Здесь описана похожая архитектура. Он называл это «Тихий потрошитель». Отец твой был поэтом в мире кода, Михаил.

Я взял блокнот. Бумага была шершавой, почерк — знакомым, резким, с яростными подчёркиваниями. Эти записи были сделаны ещё до того, как он «удалился от дел». До того, как в его глазах погас свет. Кажется, вкупе с воспоминаниями Михаила и собственного понимания происхождения тёмных, я имел все козыри в этой борьбе.

— Он так и не смог его полностью обезвредить, — проговорил я, листая страницы. — Только загнал глубже, заморозил.

Отец Михаила преуспел больше, чем все ученые умы моего мира.

— Именно. И теперь он очнулся. Эволюционировал. И я почти уверена, что тот, кто его оживил, имеет доступ к архивам Армии. К тем самым, где хранятся наработки твоего отца.

В дверь постучали. Вошла Маша с подносом, на котором дымились две глиняных кружки чая. Она испуганно посмотрела на ноутбук, на блокнот, на серьёзные лица.

— Всё хорошо, Маш, — сказал я, но голос прозвучал хрипло. — Иди, помоги маме.

Дверь закрылась. Я отхлебнул обжигающего чаю. Горького, крепкого, как сама жизнь здесь.

— Что ты хочешь от меня, Вика? Я не мой отец. Я не гений криптографии и сетевой безопасности. Я чиню генераторы и ращу огурцы.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел на это его глазами, — она ткнула пальцем в блокнот. — Ты вырос на его историях, ты думаешь так же. Он учил тебя не кодам, а принципам. Логике. А этот вирус… он построен на логике. Его нельзя убить грубой силой. Его можно только переубедить. Перехитрить.

Она отодвинула чашку и повернула ко мне ноутбук.

— Он уже здесь, Михаил. В наших линиях связи. Он крадёт не данные, он крадёт доверие. Система видит, что всё работает, а на самом деле решения уже принимаются не нами. Через неделю он может перенаправить эшелон с боеприпасами прямиком в руки врага. И все будут считать, что так и было приказано.

Это было уже не