Дворецкий для монстров - Анастасия Волгина
Нас пинками заставили замолчать. Один из оборотней, здоровенный, воняющий псиной детина, ткнул меня стволом в ребра.
— Говори, кто послал! — прорычал он, и его вонючее дыхание опалило мне лицо.
Я молчал. Он влепил мне пощечину. Голова мотнулась, во рту появился привкус крови. Он замахнулся снова, но тут другой оборотень, видимо, главный, его остановил.
— Не порть товар. Сначала поговорим.
Они подтащили к Владимиру стул. Поставили его на колени.
— Ну что, кровосос, допрыгался? — главный усмехнулся, обнажив желтые клыки. — Сейчас ты нам все расскажешь. Где твои тайники? Где твои книги?
Владимир молчал. Тогда главный достал из кармана небольшой серебряный нож. Он медленно провел им по щеке Владимира. Кожа зашипела, задымилась, как от кислоты. Но Владимир даже не поморщился. Вампир просто смотрел на своего мучителя с презрением.
В это время двое других оборотней развлекались с парнями Романа. Они наслаждались своей властью, своим превосходством. Один из них, с перебитым носом и безумными глазами, схватил Мишу за волосы и с силой приложил его лицом о бетонный пол. Раз, другой. Хруст. Кровь хлынула из разбитого носа Миши, заливая пол. Но тот даже не заскулил. Он лишь зарычал и попытался вцепиться зубами в ногу своего оборотня.
Другой оборотень, поигрывая кастетом, методично избивал Кирилла, который уже лежал на полу. Удар в ребра, в живот, в лицо. Но Кирилл не сдавался. Он извивался, как змея, пытаясь укусить, лягнуть, сделать хоть что-то. Он был настоящим воином, отбитым на всю голову. Даже связанные, униженные, они продолжали драться. Это было настоящее месиво, кровавое и жестокое. Но все было тщетно. Их было достаточно, и они были слишком сильны.
Но тут, как в лучших голливудских фильмах, поспела подмога. Не было оглушительных взрывов и героических криков «Всем стоять, работает ОМОН!». Все было тихо, быстро и смертоносно. Тени в дверных проемах и разбитых окнах, до этого бывшие просто частью мрачного пейзажа, сгустились, обрели форму, и из них бесшумно, как призраки, вышли люди Финча.
Они были одеты во все черное, их лица скрывали маски-балаклавы, видны были только холодные, сосредоточенные глаза. В их руках сверкнули длинные, тонкие лезвия — стилеты, катаны, боевые ножи, на которых я заметил руны. Глухо щелкнули выстрелы из пистолетов. Начался короткий, яростный, почти беззвучный бой.
Только лязг ножей, глухие удары, хрипы и вой умирающих оборотней. Они двигались, как смертоносный танец, уклоняясь от когтей и клыков, ныряя под удары, их клинки вспарывали глотки, входили под ребра, перерезали сухожилия.
Один из них, невысокий, коренастый, как акробат, пробежал по стене, оттолкнулся от нее и, сделав сальто в воздухе, спрыгнул на спину здоровенному оборотню, вонзив ему в шею два кинжала. Клинки, казалось, были заряжены какой-то магической силой, потому что оборотень тут же вспыхнул синим пламенем и с воем рассыпался в прах.
Другой, высокий и жилистый, увернувшись от выпада когтей, метнул в нападавшего нож. Лезвие вошло точно в глаз, и оборотень с хрипом рухнул на пол, дергаясь в конвульсиях.
Третий, вооруженный катаной, в одиночку сдерживал троих. Его меч описывал в воздухе смертоносные дуги. Он парировал удары, контратаковал, его лезвие оставляло на телах оборотней глубокие, кровоточащие раны.
Оборотни выли от боли и ярости, но их сила была бессильна против отточенной техники людей Финча. Они падали, захлебываясь кровью, их тела устилали пол. Видать, годы практики в подобных случаях, знают, что и когда делать. Красавчики.
Через минуту все было кончено. На полу валялись трупы, а те немногие, кто уцелел, были уже связаны и обездвижены. Люди Финча, не проронив ни слова, уже разрезали наши путы.
— Погодите, нам нужно их допросить! — крикнул я, поднимаясь с пола и указывая на уцелевших, связанных оборотней. Адреналин все еще кипел в крови, требуя действия, требуя ответов. Мы не можем просто уйти!
— Нет, — отрезал один из людей Финча, тот самый высокий и жилистый, протирая свой клинок от черной крови. — Видели их амулеты на шее? Это сигнальные маяки и быстрая регенерация. Они уже послали сигнал. Через пять минут здесь будет вся их стая. Мы сейчас выиграли время, но это ненадолго. Валим!
Я посмотрел на амулеты. Черт. Он был прав. Сегодня не наш день. Мы не были подготовлены к такому противостоянию, к полномасштабной войне. Мы свалили, выбегая из этого проклятого кинотеатра, оставляя за спиной трупы и связанного врага на растерзание прибывающей подмоге.
В машине, несущейся прочь от этого проклятого места по ночным улицам, я пытался отдышаться. Тело ломило, каждый мускул болел от напряжения и полученных ударов. Я сидел, откинувшись на сиденье, и смотрел на проносящиеся мимо огни. В голове был полный сумбур. Бойня, кровь, рычание, сверкающие клинки.
Внезапно в кармане завибрировал телефон. СМС. Я достал его, и на экране высветилось: «Дочка». «Пап, как ты?»
Сердце сжалось от нежности и боли. Она там, в своем спокойном, нормальном мире, в Англии, где самая большая проблема — это сдача экзамена. А я здесь, в этом кровавом балагане, где цена ошибки — жизнь. Я быстро набрал ответ, стараясь, чтобы пальцы не дрожали: «Все отлично, дел невпроворот. Потом позвоню».
Ответ пришел тут же. Смайлик с сердечком и короткое: «Окей, люблю».
Я сжал телефон в руке. Этот лучик света в окружающей тьме — вот ради чего я здесь. Вот ради чего я готов идти до конца.
И в этот момент зазвонил телефон Владимира. Агафевна. Голос ее дрожал от паники.
— Владимир! Я в Суворовском парке! Я его… я его видела! Он здесь!
Пока Владимир выяснял подробности, один из ребят Финча, жилистый, протянул мне металлическую фляжку.
— Глотни. Приказ Егора. Сказал, взбодрит.
Я, не задумываясь, открутил крышку и сделал большой глоток. Жидкость обожгла горло, как чистый спирт, а потом по телу, от кончиков пальцев до макушки, разлилась волна тепла и невероятной энергии. Вся усталость, копившаяся эти двое суток, как рукой сняло. Боль в мышцах ушла, голова прояснилась. Я как будто поспал часов десять и выпил литр крепчайшего кофе.
«Спасибо, Егор, — мысленно поблагодарил я. — Как хорошо иметь в команде мага-химика. Доктор наук, между прочим».
И в этот момент, с этой новой, искусственной бодростью, я вдруг понял, что мне нравится, что новая жизнь именно
