Иероглиф судьбы или нежная попа комсомолки (СИ) - Хренов Алексей

— Двести метров, далеко, — мелькнула мысль.

Чкалов увернулся и тут же попробовал поймать Лёху на выходе из пикирования.

— Пидарасы проклятые, — вырвалась у нашего героя любимая присказка, когда он инстинктивно рванул ручку влево.

Пришлось пересиливать машину и идти в бой виражами, чего он терпеть не любил. Не раздумывая, он завалил своего «парижанина» в левый вираж в сторону маячивших внизу построек аэродрома, надеясь, что Чкалову будет труднее довернуть. Но не тут-то было. «Ишак» довернул с неожиданной лёгкостью и будто клещом прилип к хвосту.

Дальше пошёл каскад виражей, кренов, бочек. Лёха выматывал себя и машину, а Чкалов всё ближе и ближе садился на хвост. Лёха резко переложил ручку вправо, бросил самолёт в правый вираж, почувствовал, как вдавливает перегрузка, и тут же снова ушел влево вверх. Машина взвыла мотором, скручивая резкую бочку, будто играя с ним в бешеные жмурки. В этот миг «ишак» клюнул носом, дёрнулся и отвалил в сторону, оставив за собой дымную струйку выхлопа.

Лёха провёл его злым взглядом и поморщился. В горизонте он был чуть быстрее, в вертикали оба держались примерно одинаково, в виражах он прилично проигрывал верткому «ишаку». Но его машина была послушнее, буквально «ходила за ручкой», быстрее разгонялась, резко сбрасывала скорость, да и в пикировании имела явное преимущество.

Воспользовавшись моментом, Лёха снова вывел машину на горку. Высотомер показал четыре с половиной тысячи.

— Хрен вам по всей морде! — радостно прокричал наш шаромыжник в пространство.

Он качнул самолёт, изображая заход в пикирование, и тут же выровнял его. Чкалов уклонился и стал в вираж, вот тогда Лёха фирменным «мессеровским» переворотом через крыло сорвался в пике.

Выход был точный, ровно за хвостом «ишака». Не ожидавший такой подлянки Чкалов проскочил вперёд, и силуэт его машины оказался в прицеле. Разогнанный на коротком пикировании, Лёха пронёсся рядом, чуть не зацепив плоскостями, не больше десяти метров. Всё произошло в долю секунды, но в памяти отпечаталось, как серия кадров: зелёное крыло, лобастый мотор, бликующий козырёк и повернутая голова Чкалова в очках-консервах. Зажатые гашетки и ровный стрекот кинопулемёта отсчитали его короткий триумф.

Он снова потянул ручку на себя. Самолёт качнуло, перегрузка вдавила в кресло. В глазах потемнело, мир окрасился багровым, лобовое стекло заволокло красноватой пеленой — собственные сосуды добавили красок. Мир сузился до узкого туннеля.

Когда зрение прояснилось, стрелка альтиметра весело крутилась вверх, набирая высоту. Лёха прищурился, почувствовал, как пот стекает по вискам под кожаным шлемом, и завертел головой, оглядываясь. Машина Чкалова нашлась ниже и правее. Он шёл ровно, покачивая крыльями, командую посадку.

Лёха неторопливо спланировал, пристроился ведомым справа и сзади, и недавние противники, словно ничего не случилось, синхронно пошли на посадку.

Январь 1938 года. Аэродром Чкаловское, пригород Москвы.

Чкалов выбрался из кабины и направился к Лёхе. Его тут же окружила толпа, наперебой спрашивавшая впечатления.

— Ну ты даёшь, морячок! Не ожидал! Плёнку, конечно, проявят, но один раз ты ко мне ловко в хвост сумел зайти с пикирования. Молодцом! И из под огня ловко уходил, особенно, когда газ сбросил и бочку отработал. Вот что значит фронтовой опыт. Я, правда, тебя тоже раза три в прицеле отловил, так что думаю, боевая ничья!

Лёха с удовольствием потрясся, схваченный Чкаловым за руку, и согласно закивал.

— Думаю, вы меня всё-таки первым отстрелили, — произнёс наш проходимец.

Выигрывать у любимца всей страны? Ищи дурака!

— Но молодец! На вертикали здорово работал. Надо будет изучать, смотреть, что и как, — Чкалов вытер вспотевшее лицо и радостно добавил. — Что, будешь просить рекомендовать этот истребитель в серию?

— Да в общем-то нет. Это не мне решать. — скромно потупился Лёха. — Мне бы вон ту СБшечку, — он махнул рукой на стоявший в стороне занесенный снегом СБ с турелью МВ-3, задержавшийся в НИИ ВВС после испытаний. — и ещё бы таких парочку переделать. И что быстро получилось…

Чкалов удивлённо приподнял брови и громко рассмеялся.

— О морфлот даёт! На ходу подмётки режет! Поговорю с конструкторами про этого «парижанина». А про бомбер, готовь письмо от своего наркомата. Испытания закончили, отдадим её вам, и на филёвский завод сам позвоню. — Он снова широко улыбнулся и махнул рукой. — А теперь в столовую!

В столовой, за большим деревянным столом, гулко отдававшем каждое движение посуды, все немного притихли после плотного обеда. Лёха вертел ложку в руках, собравшись с духом, и наконец сказал.

— Валерий Павлович, вы поосторожнее. Постарайтесь избегать испытательных полетов, когда идёт штурмовщина к каким-нибудь праздникам, — произнес он, стараясь, чтобы голос звучал буднично

Чкалов поднял на него глаза, и в них блеснула усмешка.

— О, да у нас тут военно-морской предсказатель завёлся! — хохотнул он, хлопнув ладонью по столу. — Ты давай сам, в своём Китае точнее япошек бомби. Если собьют, я тебя в аду поймаю и заставлю котлам профилактику делать и все нормативы наизусть пересдавать!

Январь 1938 года. Разные районы Москвы.

Следующая неделя выдалась сумасшедшей. Лёха мотался как угорелый, сперва заглянув в родной наркомат ВМФ, продежурил в приёмной, втерся в лучшие друзья к адъютанту и в итоге получил доступ к телу самого Смирнова. Тот, узнав проходимца, только посмеялся, вспоминая злополучный пароход.

— Молодец! Такой способ изобрёл! Теперь будем буржуев пачками на дно отправлять! — несколько нервно посмеялся начальник, видимо вспоминая взрыв в ярких красках. Затем командующий, внимательно выслушав нижайшие просьбы, легко подмахнул пару требований.

С этой бумагой за подписью Смирнова, которая превращала его в обладателя настоящего «вездехода», Лёха рванул дальше — НИИ ВВС, завод в Филях, снова наркомат, опять Фили. Выпросив машину из гаража наркомата, он ухитрился заиграть её аж на неделю и теперь носился между разбросанными территориями, решая дела на лету. Не обошлось без мелких радостей жизни, раздаренных нашим товарищем. Адъютант постарался скрыть восторг от ручки «Ватерман», начальник гаража от новой кожаной папки, а водитель довольно щелкал зажигалкой, предварительно отковыряв от нее буржуйское слово Zippo и прибив его в туалете типа сортир в родных Мытищах.

Но самое смешное вышло на заводе №197 Наркомата электропромышленности, где делали рации и СПУ. Лёха, не сомневаясь и вспоминая всё, чему его учили в университете в прошлой жизни, вывалил целый набор слов и идей — кварцевые резонаторы, модульные конструкции, амплитудно-частотная модуляция. Главного инженера это привело в совершенное возбуждение. Тот просидел с ним час, после чего поднял глаза и сказал с искренним восхищением:

— Молодой человек, мы предпримем все меры и думаю к в течении двух недель отгрузим вам три комплекта переговорных устройств, тем более у вас такая серьезная бумага. Но… Но вам срочно надо на физический факультет! Совершенно напрасно такой талант в землю закапывать… в смысле в небесах… летать.

— Я там был, но меня выгнали, — философически пожал плечами Лёха.

— Вас? За что же?

— Да, дочку декана трах… натя… отлюбил вобщем не вовремя… — ответил наш хулиган с абсолютно серьёзной физиономией.

Глава 10

Любовь и разлука

Январь 1938 года. Ходынка — Центральный аэродром имени М. В. Фрунзе, окраины города Москвы.

Двадцатичетырёхлетний капитан авиации ВМФ, а ныне командир сводной группы, с прищуром осматривал своё «войско», выстроившееся в короткий и не слишком ровный строй на утреннем морозце. Перед ним стояла самая что ни на есть странная компания, какую только можно было собрать в условиях флота и Большого террора.