Тай-Пен (СИ) - Шимохин Дмитрий

И когда договоры с Аглаей Степановной и Сибиряковым были подписаны, получены первые деньги за передаваемые им пакеты акций, а в голове улегся сумбур последних дней, я решил посоветоваться с Изей.

— Итак, мосье «Ротшильд», — начал я. — Мы скоро уезжаем на Амур. И, пока собираемся, ты должен попытаться распродать как можно больше акций «СибЗолота». Здесь, в Кяхте!

— Здесь? — Его брови взлетели вверх.

— Здесь, Изя, тоже сейчас будет золото, — усмехнулся я. — Только другого рода: бумажное. Акции нашего общества на миллион рублей сами себя не продадут. Вот именно этим ты и займешься!

— Кому тут их продавать? — Он скептически огляделся, словно ища покупателей прямо в номере. — Этим кяхтинским чаеторговцам, которые за копейку удавятся?

— Именно им, — уверил я. — Слухи по Кяхте летят быстрее ветра. Весь город уже знает, что в моем деле участвуют и Верещагина, и сам Сибиряков. Для них это лучшая гарантия. Они поймут, что поезд уходит, и захотят запрыгнуть в последний вагон. Но есть один нюанс.

— Какой? — В его глазах зажегся огонек азарта.

— Цена, — отрезал я. — Номинал — тысяча рублей за акцию. Продавать будешь по три. Не бойся — возьмут: слух про золото уже идет. А если не идет — надо его пустить. Ведь не зря такой известный золотодобытчик, как Сибиряков, решил участвовать в деле, да еще и пойти сюда управляющим! Ты ведь понимаешь, о чем я?

Изя замер, а потом расплылся в счастливой, хитрой, очень «одесской» улыбке.

— Курила! Это просто песня! Конечно! Рисков почти нет, дело верное, а значит, за вход в приличное общество надо платить! А если сам Сибиряков в деле — так это все вокруг сразу поймут, что золото там таки есть!

— Вот именно. Распространяй акции! В общем, дерзай.

— Дело хорошее, а насчет экспедиции на Бодайбо чего? Мы делаем? — уточнил Изя.

— Зачем? У нас же есть теперь замечательные партнеры, вот на них и скинем, пусть отрабатывают, — усмехнулся я.

— Это верно, — кивнул Изя и тут замялся. — Знаешь, Курила, тут в Кяхте кой-какие слухи витают. Насчет Амура, не самые хорошие. Может, ну их продажу акций этих, успеем продать?

— Какие такие слухи? — напрягся я. — И почему раньше не сказал?

Глава 11

От этих слов все мое благодушное настроение мигом испарилось.

— Так, Изя, — произнес я, отрываясь от карты. — С этого места поподробнее. Что это значит?

Шнеерсон развел руками и тяжело вздохнул.

— Ой, Курила, я тебя умоляю. Тут такое дело, что голова идет кругом. Я тут в торговых рядах с людьми потолковал, с теми, что с той стороны границы ходит. Так вот, говорят, в самом Китае такой кипиш, какого свет не видывал!

Он перешел на заговорщицкий шепот, хотя в комнате, кроме нас, никого не было.

— Ты же помнишь тайпинов? Ну, типа тех каторжников, что мы в Байцзы выкупили. Так вот, из-за них там настоящая война! Их миллионы, и они уже пол-Китая под себя подмяли. Императорские солдаты с ними сладить не могут, все войска туда брошены. А теперь, говорят, еще и на севере полыхнуло: приезжие купцы говорят, что у них там дунгане какие-то. Тоже режутся так, что только клочки летят. Ой-вэй, они там друг друга шинкуют в такой мелкий форшмак, что даже моя тетя Циля сказала бы, что это чересчур! А тетя Циля, я тебе скажу, таки знает толк в добром форшмаке!

Я слушал его, и мне все это совсем не нравилось. Китай совсем близко от нас — всего лишь на другом берегу Амура. И этот бардак по соседству нам совсем ни к чему: деньги любят тишину.

— И что получается? — продолжал разглагольствовать Изя, верно, ощущая себя большим геополитиком. — А получается, что Маньчжурия осталась без присмотра. Солдаты или воюют, или разбежались. И вот в эту дыру, как тараканы на кухню, полезли хунхузы. И, говорят, это целые армии из дезертиров и беглых крестьян. Они таки решили, что им теперь можно все, и сделали грабеж своим ремеслом. Говорят, что уже и на русском берегу живого места нет — стойбища гольдов жгут и даже в казачьи станицы суются. Наглые стали, как твои сборщики податей!

— А почему раньше не сказал? — рыкнул я.

— Ой вей, — взмахнул рукой Изя. — То ты тут, то ты там. Весь в делах, не до того тебе было.

Так-так-так. Похоже, мой план требовал серьезных корректировок! Судя по всему, десятком охранников на прииске не обойдешься. Хорошо организованная и вооруженная шайки их и не заметит! А ведь прииск — лакомая добыча. Ради пудов золота там могут собраться и отправиться в набег многие сотни человек.

— Позови Мышляева, — глухо сказал я.

Через минуту в комнате появился мой новоявленный начальник охраны.

— Так, Александр Васильевич, — обратился я к Мышляеву, — обстановка меняется. Нам надо набрать больше людей для охраны. Предпочтение отдавать отставным казакам и солдатам. Нам нужно тридцать, а лучше пятьдесят штыков, надежных, бывалых.

— Сделаем, Владислав Антонович, — ответил он ровным голосом, и я знал, что он сделает.

— Изя, — обратился я к нашему «финансисту». — Думаю, нам еще придется прикупить оружия и пороха, запас карман не тянет.

— Сколько⁈ — с мукой в голосе спросил тот. Все затраты такого рода, как я заметил, вызывали в нем настоящую душевную муку, почти физическую боль.

— Да кто его знает? Думаешь, я помню здешние цены? Идемте, господа, к Еремею Кузьмичу. Будем скупать весь его арсенал, — махнул я рукой Изе и Мышляеву.

Едва мы переступили порог оружейной лавки, как навстречу нам, вытирая руки о засаленный фартук, вышел сам хозяин. Еремей Кузьмич, кряжистый и седобородый, окинул нас цепким взглядом, и его лицо расплылось в довольной улыбке. Таких клиентов, как мы, в Кяхте не забывают.

— Господин Тарановский! Какими судьбами? — пробасил он. — Уж не собрались ли вы всех тигров в тайге перестрелять?

— Хуже, Еремей Кузьмич, — ответил я, проходя к прилавку, заваленному смертоносным железом. — Зверь нынче пошел двуногий, говорят, на границе неспокойно. Нам бы запасы пополнить, пороху, свинца и патронов и побольше.

Лицо оружейника тут же стало серьезным. Он понял, что речь идет не о развлечении, а о делах, где на кону стоит жизнь.

— Сколько у вас «Лефоше» и «Адамсов»?

Грузный лавочник почесал в затылке.

— Ну, «Лефоше» с дюжину наберется, может, даже полторы, — начал он.

— Беру все, — отрезал я. — И все шпилечные патроны, которые есть к ним в наличии. Все до последнего!

Брови оружейника поползли на лоб, но меня это не смутило — в грядущих стычках несколько быстрых выстрелов могут решить исход боя.

Затем началась закупка боеприпасов. Несколько бочонков пороха, тяжелые чушки свинца, десятки пулелеек под разные калибры, медные капсюли. Лавка Еремея Кузьмича на глазах пустела, а гора наших покупок росла.

Итоговый счет, конечно, не порадовал. Но вместе с тем, что я вез из центральной России, можно было устроить маленькую войну.

В оставшиеся несколько дней до отъезда я носился как угорелый. Изменившаяся ситуация заставила меня переиграть прежние планы. Так, всех людей Мышляева я теперь брал с собой на Амур. Охрану наших геологов пришлось поручить господину Рекунову. К счастью, Аглая ничуть не возражала и даже, похоже, была довольна — после той истории с золотом Бодайбо она не доверяла Сибирякову ни на грош. Теперь за ним будет кому присмотреть! Задачу снабжения наших геологов я тоже возложил на Сибирякова — раз уж он набился в управляющие, то пусть себе и «управляет». И только уладив все дела, я наконец дал отмашку выступать в Сретенск.

Путь от Кяхты до Сретенска превратился в тяжелую борьбу со стихией. Весна, наконец вступив в свои права, растопила снег, и дорога, которую зимой называли трактом, теперь была больше похожа на русло грязной, чавкающей реки. Колеса кибиток, тяжело груженых оружием, снаряжением и провиантом, по самую ось увязали в жирной, липкой грязи. Лошади, скользя и падая, с натугой тянули лямки, их бока ходили ходуном, а из ноздрей валил густой пар. Люди, понукая измученных животных, сами по колено брели в этом хляби, вытаскивая телеги из очередного ухаба. Я гнал всех, не допуская передышки, подстегиваемый одной мыслью — не опоздать. Нам крайне важно было успеть на первые пароходы, отчаливавшие после ледохода из Сретенска на Благовещенск. Ведь следующего рейса можно было ожидать месяцами!