Все потерянные дочери - Паула Гальего

У меня нет возможности выяснить, что происходит между этими двумя. Печаль, однако, так глубока, что её можно потрогать, и на ощупь она шершавая.

СОЛДАТ И КОРОЛЬ

Король приходил к Арлану перед битвой, но сделал это на глазах у других, перед своими генералами и стратегами. Он не смог найти его раньше наедине, для этого не было места.

Вот что часто делает война: крадет время.

Прощание было кратким: те же приказы, что он отдавал всем своим офицерам, те же слова ободрения, та же речь, призванная воодушевить их.

Советники отчитывали его лишь с глазу на глаз. Они не смели оспаривать его решение вступить в бой перед его людьми. Так что, хотя все удивлены тем, что Принц Скандала осмелился надеть доспехи и взяться за меч, никто ничего не говорит.

Проходя мимо Арлана, он кладет руку ему на плечо. Это единственное, в чем он позволяет себе проявить нечто иное, чем то, что показывал остальным солдатам, и, возможно, поэтому Арлан тоже решается на то, чего не делал никто другой.

Он спросил его, уверен ли тот, что хочет сражаться.

— Я тоже воин, солдат, — сказал он ему.

— И король, — уточнил Арлан, находясь всё еще очень близко. — Жизнь монарха стоит больше, чем то, что он может предложить на поле боя.

— Полагаю, в этой войне будут сражаться и короли.

Арлан посмотрел на него выжидающе, но Девин не осмелился попросить его подождать, вымолить минуту наедине, и позволил ему уйти.

Теперь битва окончена, и он видит, как его люди опускаются на колени и преподносят ему свою победу на мечах.

Когда он спрашивает о своих друзьях, то не понимает, что некоторые шепчут об Убийце богов, но скоро он узнает.

Сейчас для него важно найти его.

Он снимает тяжелые доспехи, чтобы двигаться быстрее, теперь, когда он так измотан, и бросает оружие. Его собственные люди, всякий раз попадаясь навстречу, задерживают его; но он следует указаниям тех, кто его видел, и в конце концов находит его в одной из комнат дворца.

В ней нет разрушений. Эта зона не пострадала от схватки между ведьмой-предательницей и Одетт.

Однако здесь чувствуется возбуждение битвы: кто-то продолжает работать, кто-то празднует победу… и Девин закрывает дверь, чтобы побыть наедине, даже не вполне осознавая, что делает это.

Шум заставляет воина вздрогнуть, и его рука тянется к рукояти меча.

— Это я, — говорит он.

Его зеленые глаза расширяются на мгновение, а затем смягчаются, в то же время он отпускает оружие.

— Годы назад мне бы это показалось невозможным, — говорит солдат, обводя комнату взглядом. — Сном.

Они находятся в покоях, в преддверии спальни. Здесь большие окна, пропускающие свет, пара кресел для чтения и полки с книгами.

— Теперь это правда. Мы завоевали Сирию, — отвечает Девин.

Арлан кивает, но не прекращает свой ленивый осмотр. Девин делает шаг, чтобы подойти ближе.

— Это были мои покои.

Здесь спал мальчик, когда его вырвали из Эреи. От той жизни в комнате не осталось ничего, кроме памяти, но Девин и так это предполагал.

— Ты видел нашего командора? — спрашивает он, внезапно останавливаясь.

— Лично нет, но мне известно, что она в порядке, как и ведьма Ева, и капитан Кириан.

Девин делает паузу, и Арлан не медлит спросить о том, чего ждет.

— Ты знаешь, если…

— Одетт в порядке. Мне сказали, было тяжело, но она выжила. — Арлан отводит взгляд и кивает. Молодой король колеблется. — Самозванец мертв.

Арлан поднимает глаза.

На этот раз кивнуть ему дается чуть труднее. Девин ждет, не спросит ли он еще, не захочет ли узнать что-то. Он этого не делает. Не готов.

Арлан видит его стоящим перед собой с тем же выражением лица, которым тот одаривал его и в другие разы, когда делал шаг вперед и клал руку ему на плечо.

Солдат напрягается и делает шаг назад. Это длится всего мгновение, но король замечает это, и паника снова охватывает его, как и в те моменты, что он провел вдали от него.

— Ты ранен? — спрашивает он и подходит, чтобы схватить его за наплечники, чтобы ощупать кожу в поисках пореза на ткани, края которого испачканы кровью Арлана.

— Пустяки, — возражает тот, но на его лице написана боль.

Поэтому Девин не отступает, не слушается, когда тот просит его остановиться и пытается оттолкнуть.

Он крепко держит его, расстегивая кожаную защиту ловкими пальцами.

— Что… что ты делаешь? — спрашивает Арлан, разрываясь между раздражением и удивлением.

Девин распускает ремни, пока не видит окровавленную рубашку под ними, а затем и рану, и вздыхает с облегчением.

— Пустяки, — соглашается он.

Арлан бросает на него яростный взгляд. Девин думает, что знает, почему он злится, но это не так. Арлан наблюдает за ним, пока они всё еще близко, пока король всё еще держит его за плечи, а его золотистые глаза неизбежно ищут новые повреждения.

Он задерживается дольше положенного на линии его челюсти и на губах, и Арлан это замечает.

Король снова дал слабину. Поняв, что делает, он делает шаг назад, готовый воздвигнуть ту же ледяную стену, которую возводил между ними и в другие разы; но на этот раз Арлан не позволяет ему отступать дальше.

Он хватает его за рубашку, резко разворачивает и прижимает к книжному шкафу позади, чтобы он не сбежал от собственных поступков. Пара книг падает на пол.

— Почему ты сражался сегодня? — хочет знать он.

Девин смотрит на него, не веря своим ушам.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать?

Он кладет руку на костяшки пальцев Арлана. На них порезы, засохшая кровь; следы битвы.

— Твои советники хотели, чтобы ты остался в тылу. Почему на этот раз ты не послушался?

— Я должен перед тобой отчитываться? — парирует он с некоторой жесткостью.

— Отвечай, или я приму тот ответ, который сам сочту верным.

Девин хмурится еще сильнее. Открывает рот, готовый протестовать, но понимает, что на этот раз не знает, с какой ложью выйти на поле боя.

Он молчит.

— Хорошо.

И Арлан решает.

Король не успевает понять, что он задумал, как тот слегка наклоняется, ровно настолько, чтобы их губы встретились, и дарит ему поцелуй — необдуманный, яростный и в то же время сладкий.

Арлан всё еще держит его за грудки, когда отстраняется с нахмуренными бровями, всё еще раздраженный, с пунцовыми щеками.

— Ты был прав. Второй был лучше, — говорит он ему.

Даже он сам не