Его самое темное желание - Тиффани Робертс

Покачав головой, она опустила палец в банку, собрала немного содержимого и почистила зубы. Пока она это делала, ее взгляд то и дело возвращался к зубной щетке. Начала формироваться мысль. К тому времени, как она закончила полоскать рот, идея обрела полную форму.

Усмехнувшись, она взяла зубную щетку и направилась в туалет. Кинсли склонилась над этой глубокой темной дырой, держа над ней зубную щетку.

— Было бы так жаль…

Она ослабила хватку.

— Упс.

Она прислушалась, но так и не услышала, как та ударилась о дно.

Насколько глубоко уходит эта дыра?

Сходив в туалет и закрепив найденную простынь вокруг груди, она вернулась в спальню, где ее ждал огонек, его маленькие ручки были согнуты, как будто он держал ладони на бедрах.

Кинсли улыбнулась, подходя к столу.

— Я ничего не делала.

Она села и оглядела беспорядок на столе. Взяв лист пергамента, покрытый руническими символами, она повернула его к огоньку.

— Что это вообще такое? Заклинание? Проклятие? Письмо его матери?

Огонек продолжал молчать.

— Верно. Как будто ты сказал бы мне, даже если бы я могла тебя понять.

Кинсли вздохнула и, поджав губы, уставилась на пергамент.

— Это важно?

Огонек ненадолго вспыхнул.

— Должно быть, нет, если это просто разбросано вот так, — она отбросила пергамент в сторону, наблюдая, как он падает на пол. За ним быстро последовали остальные разрозненные листы, пока она не наткнулась на чистый.

— Хм… — она взяла гусиное перо и осмотрела его, от слегка потрепанного края на одном конце до запачканного чернилами кончика на другом. Она никогда раньше не пользовалась пером.

После недолгих поисков обнаружилась маленькая стеклянная чернильница, которую она открыла. Кинсли постучала пером по подбородку и посмотрела на огонек.

— Что мне нарисовать?

Огонек подплыл ближе, пока не завис над столом. Он перевел взгляд с нее на бумагу.

— Мне тебя нарисовать? — спросила она.

Он просветлел и взволнованно зашептал, подпрыгивая в воздухе.

Кинсли усмехнулась, макая перо в чернильницу.

— Я так понимаю, тебе нравится эта идея. Ладно, давай посмотрим, что я могу сделать.

Наклонившись над столом, она поднесла перо к бумаге и принялась рисовать. Это было нелегко: она оставила несколько жирных пятен чернил, и ей пришлось несколько раз обмакивать перо, но вскоре она освоилась. Она нарисовала тело огонька, нарисовала его призрачный хвост, две маленькие ручки и круглую головку плавными, похожими на пламя штрихами. Тонкие линии, расходящиеся во все стороны, создавали сияние огонька.

Кинсли откинулась на спинку стула, вытирая перепачканные чернилами пальцы об простынь, и посмотрела на огонек.

— Что ты об этом думаешь?

Огонек подплыл ближе к пергаменту, опустив голову и молча изучая ее рисунок. С каждым мгновением он светился все ярче, выдавая свое восхищение. Вернувшись на уровень глаз Кинсли, маленькое существо изменило положение своего эфирного тела, имитируя позу, в которой оно было изображено.

Кинсли прищурилась от яркого света и рассмеялась.

— Ты действительно сияешь довольно ярко.

Она уже собиралась снова обмакнуть перо в чернила, как вдруг желудок судорожно сжался, издав протяжный громкий урчащий звук. Волна тошноты и головокружения захлестнула ее, заставив отложить перо и прижать руку к животу.

Крепко зажмурив глаза, она делала глубокие, размеренные вдохи, переждав головокружение.

Когда это ощущение прошло и она открыла глаза, огонек приблизился. Он коснулся ее руки, заставив кожу покрыться мурашками, и что-то прошептал.

— Я в порядке, — сказала Кинсли. — Просто проголодалась.

Огонек легонько потянул ее за руку, прежде чем направиться к двери.

Кинсли опустила руку на колени и покачала головой.

— Нет. Я туда не пойду.

Шепот стал более настойчивым, когда огонек указал на ее живот. Пятясь, он махнул ей, чтобы она следовала за ним, но она не двинулась с места.

— Он там?

Огонек нерешительно кивнул.

— Тогда я не покину эту комнату.

Этот маленький неземной огонек погас, повернулся и, оглядывая комнату, поплыл к двери. Он прошел сквозь дерево, как призрак в кино, оставляя за собой лишь мимолетные намеки на мерцающий свет.

Кинсли вздохнула.

Упрямая до безобразия. Именно так однажды описал ее отец, и, возможно, иногда это было правдой. Но ей приходилось исходить из того, что она знала. Она знала, что ее похититель сдержался, хотя она явно не смогла бы сопротивляться. Она знала, что он хотел от нее ребенка. Значит, это означало, что она нужна ему здоровой, верно? Что у нее есть какой-то рычаг воздействия, пусть и небольшой?

И все же это не означало, что в следующий раз он остановится.

И когда он придет… Кинсли будет готова сразиться с ним.

ГЛАВА 10

Когда Вспышка влетела в комнату, Векс не поднял глаз от своей работы. Твердой рукой он перелил содержимое флакона в бутылочку, наблюдая, как перемешиваются ингредиенты. Сладкий цветочный аромат наполнил его нос.

Вспышка парила над его плечом, ее свет мерцал то ли от возбуждения, то ли от злости. Иногда казалось, что для огонька разница невелика.

Отложив в сторону теперь уже пустой флакон, Векс покрутил кистью, чтобы смешать ингредиенты.

— Будь то сила, магия или алхимия, маг, это все еще принуждение для нее, — сказала Вспышка, ее сияние усилилось.

— Это, — Векс поставил бутылку на рабочий стол и вставил пробку, — масло. Лаванда, розмарин и перечная мята. Для ванны.

Огонек потускнел.

— Прошу прощения, маг.

Векс подошел к раковине, чтобы вымыть руки.

— Я уже приготовил настойки, вызывающие сон, уступчивость и похоть.

— А мы считали, что ты выбрал другой план.

— Есть и другой план. Поведение человека определит, нужны ли эти зелья. Теперь… — он повернулся лицом к маленькому огоньку, скрестив руки на груди. — Надеюсь, у тебя есть веские причины оставить свое дежурство?

Вспыхнув призрачным огнем, огонек поднял голову.

— Она отказывается покидать спальню.

— Что должно значительно облегчить твою задачу. И все же ты здесь.

— Она ничего не ела, маг, — ответила Вспышка. — Не ела уже два дня.

Векс побарабанил пальцами по своим бицепсам.

— И?

— Смертным нужна пища, — пламя Вспышки росло по мере того, как огонек приближался к Вексу. — Без этого они слабеют и умирают.

— Она больше не смертная.

— Но бессмертная — это не значит неумирающая.

Векс не мог отрицать правоту этих слов. Он усвоил этот урок слишком сурово, в слишком юном возрасте.

Его губы скривились в недовольной усмешке. Большинство фейри могли бы выжить без пищи, хотя это истощило и ослабило бы их. Хватит ли его жизненной силы, чтобы поддерживать Кинсли, если она будет голодать, или ее человеческая кровь сделает ее уязвимой к этому?

Он знал только