Гадкий утёнок. Вернуть любовь - Джейн Реверди

Но когда я подбежала поближе, то услышала истошные крики и поняла — беженцы находились внутри. И причина этого стала понятна, когда я увидела, что ворота в барак были заблокированы снаружи. Они были подперты толстым бревном.

А окна в бараке изначально делались слишком маленькими, чтобы в них мог пролезть человек. Так хотели сохранить в доме побольше тепла. И выход был только один.

Теперь я понимала, что мы нарушили все мыслимые и немыслимые правила пожарной безопасности. Но прежде мне это почему-то в голову не пришло. Да и думать об этом сейчас было не время. Нужно было что-то делать.

Следом за мной к бараку подбежали управляющий и слуги.

— Отойдите дальше, мадемуазель! — закричал месье Нортон. — Пламя вот-вот охватит крышу, и когда она обвалится, вы можете пострадать.

— Но там люди! — рыдала я. — Мы должны их спасти. Нужно открыть ворота! Пусть мужчины оттащат бревно!

Но стена, в которой находились двери, уже горела. И управляющий покачал головой:

— Даже если они сделают это, тем, кто находится внутри, это мало поможет. Они не смогут пройти сквозь огонь.

Он всё же отдал распоряжение, и через пару минут бревно было отброшено от ворот, а сами ворота распахнуты. Но Нортон был прав — ворота горели, и беженцы не решались пройти сквозь огонь.

Да и пожар бушевал уже так яростно, что треск горящих досок перекрывал наши крики, которыми мы пытались вызвать людей из барака. Судя по всему, они забились куда-то вглубь дома и теперь боялись оттуда выйти. Обезумев от страха, они уже не понимали, что нужно делать.

— Кто-то должен войти внутрь! — я схватила управляющего за руку. — Пока еще не слишком поздно!

— Это безумие, ваше сиятельство! Кто бы туда ни пошел, он не поможет им и погубит себя. Прошу вас, возвращайтесь в свою комнату. Вам не нужно тут находиться.

Доносившиеся до нас крики сводили с ума. И когда месье Нортон пошел отдавать приказ слугам поливать из ведер водой траву возле барака, чтобы не дать огню перекинуться на особняк, я рванула вперед.

Я просто не могла стоять и смотреть, как гибли люди. И отдать приказ о том, чтобы в барак вошел кто-то из слуг, тоже не могла. Это было слишком опасно, а у каждого тут были семьи и дети. У каждого, кроме меня.

— Госпожа, стойте! — дико закричала мадам Верье.

Но я уже подбегала к воротам. И руки мои вдруг словно сами по себе взметнулись вверх, а с ладоней устремилось к огню что-то, что я не могла описать словами. Я просто почувствовала, что с пальцев слетает какой-то поток, названия которого я не знала.

И огонь вдруг сменил направление. Он словно отступил от ворот. Будто между ним и воротами возникла невидимая стена.

И я вспомнила рассказ главного королевского мага маркиза Верона о том, как отец Беренис выставил невидимый щит на поле боя. То, что происходило сейчас, как раз походило на такой вот щит.

Но как я смогла его выставить, я не имела понятия. Ведь магом, в отличие от графа Деланжа, я не была. Впрочем, может быть, магия всегда была у Беренис, просто она спала, ожидая какого-то импульса. И этот импульс возник сейчас.

Но думать об этом было некогда. Я вбежала в барак, громко крича, и надеясь на то, что люди тут еще не задохнулись от дыма. Ответный крик был слабым, но я услышала его. И побежала туда, откуда он шел.

— Немедленно выходите на улицу! — я ничего не видела, но рассчитывала на то, что хоть кто-то из беженцев меня услышит. — Ворота открыты, но пламя вот-вот охватит их.

И меня услышали. Сначала я различила в дыму какую-то женщину, что, пошатываясь, пошла к воротам с ребенком на руках. А за ее юбку держался еще один ребенок, чуть постарше.

Потом старика, который натужно кашлял. Потом подростка с белым как мел лицом.

Я побежала дальше, снова крича. Боялась, что в каком-то из помещений могли остаться люди. И только когда я дошла до противоположной от ворот стены и убедилась, что больше тут никого не было, повернула назад.

Но было уже поздно. Когда я уже почти подошла к воротам, щит исчез, и пламя снова охватило уже темные доски. А сил на то, чтобы выставить новый щит, у меня уже не осталось.

Я начала задыхаться. И поняла, что мне уже не выбраться наружу. Раздался какой-то треск, и я закрыла глаза.

И вдруг услышала крик:

— Мадемуазель Деланж! Беренис!

И голос показался мне знакомым. И когда высокая фигура возникла вдруг возле меня, остатки моего сознания смогли эту фигуру опознать.

И я даже сумела удивиться:

— Ваше величество?!

А потом лишилась чувств.

Глава 40. Пробуждение

Когда я открыла глаза, то увидела солнечные лучи, пробивавшиеся через неплотно задернутые шторы.

Обычно я просыпалась рано, и тот факт, что сегодня я слишком долго проспала, меня удивил. Солнце стояло высоко, а это означало, что время близилось к полудню.

Я лежала в своей кровати, но что-то всё равно было не так. Я ощущала какую-то странность, которую не могла объяснить.

Попыталась подняться и почувствовала боль в правой руке. Посмотрела на руку и вздрогнула — на ней была повязка. Мне потребовалось несколько минут, чтобы сосредоточиться и вспомнить всё.

А когда я вспомнила, то застонала уже не от боли, а от ужаса. Я же была там, в бараке, где бушевал огонь. Как я смогла выбраться оттуда? Нет ли погибших среди беженцев? И нашли ли того, кто совершил поджог?

Я предприняла еще одну попытку встать с постели. И на сей раз у меня получилось. В теле была какая-то слабость и немного кружилась голова.

Мне захотелось выйти из комнаты, чтобы расспросить слуг о том, чего я уже не могла помнить сама. Но чтобы это сделать, нужно было одеться. Не могла же я показаться на людях в одной сорочке.

Я подошла к шкафу и достала то платье, которое было проще всего надеть — скромное, почти домашнее, застегивавшееся спереди на пуговицы по всей длине.