Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины - Ри Даль

Сейчас же я сжимала в ладони рукоять меча Брунара. А это совсем другое дело, да и обстоятельства было совершенно иными. Бандиты не рвались немедленно вступать в бой, да и были они простыми людьми, а не ужасающей нечистью. Пальцы у меня немели, а клинок, тяжёлый, как мельничный жёрнов, дрожал в руках, угрожая выскользнуть. Я едва удерживала его, не говоря уже о том, чтобы нанести удар. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвёт грудь, а ноги подкашивались, словно я шагала по зыбучему песку.

Передо мной стояли трое — громоздкие, как портовые склады, уверенные в себе. И вся троица лишь ухмылялась пожелтевшими, как старый пергамент, кривыми зубами.

— Ну, давай, девочка, — подначивал долговязый. — Покажи, как ты умеешь махать этой железкой.

За моей спиной дрожала Санна, её маленькая ладошка в моей руке была горячей и влажной от страха. Я чувствовала, как она цеплялась за меня, и это было самым главным стимулом выстоять в данной схватке. Бедная девочка, только что вырвавшаяся из цепей, а я, вместо того чтобы увести её в безопасное место, втянула в эту передрягу. Отступать было некуда.

Я стиснула зубы, чувствуя, как щёки запылали от гнева. Неужели я, женщина, пережившая столько испытаний, не смогу дать отпор трём бандитам? Стиснув рукоять меча ещё сильнее, я шагнула вперёд и замахнулась.

Однако клинок, тяжёлый и неуклюжий, повёл себя, как своенравный жеребец, — вместо того чтобы послушаться, он утянул меня в сторону, и я чуть не потеряла равновесие. Удар пришёлся по воздуху, а долговязый легко отскочил, продолжая хохотать.

— Пред Оком Целлианы! Да ты опасная штучка! — обрушился на меня издевательский хохот.

Я воспользовалась моментом всеобщего веселья и замахнулась снова, на этот раз целясь в лысого. Но и эта атака оказалась ничем не лучше: меч отклонился, задев край телеги, и я вскрикнула от боли, когда отдача пронзила плечо. Лысый увернулся, даже не удостоив меня взглядом, а бородач, державший уздечку, шагнул ко мне, вытаскивая из-за пояса кривой нож.

— Хватит шутки шутить, — прорычал он, и в его голосе не осталось ни намёка на веселье. — Меч твой тебе явно не принадлежит, а выглядит довольно заманчиво. Уж не из драгура ли он? Давай так, ты отдаёшь нам все свои игрушки, а мы не тронем ни тебя, ни твою оборванку.

Я отступила, прижимая Санну к себе, но девочка вдруг выскользнула и юркнула за телегу. Я ахнула, боясь, что она побежит, но её тонкая фигурка затаилась за колесом, и я взглядом умоляла её не высовываться.

— Не дождёшься, — прорычала я гневно.

Страх за ребёнка, гнев на бандитов и память о Брунаре смешались в одно — я не могла позволить себе отступить. Вспомнилась Бедовая Пустошь, мой нож, вонзившийся в торгалла. Тогда я действовала молниеносно, и сейчас мне нужна была та же решимость и дерзость.

Стиснув зубы, я снова подняла меч и с воплем бросилась на бородача, целясь в его руку, державшую нож. Кромка меча рассекла воздух, однако мой противник оказался быстрее — одним движением он отбил мой удар ладонью, а другой рукой толкнул меня в грудь. Сила удара была такой, что я потеряла равновесие и рухнула в грязь, задыхаясь от пыли и боли. Меч выскользнул из пальцев, звякнув о мостовую.

Бородач шагнул ко мне, его сапог навис над моей грудью, а затем одним движением пригвоздил меня к земле. Кривой нож блеснул на солнце.

— Теперь-то уж тебе точно конец, — пророкотал он и наклонился, его смрадное дыхание ударило мне в лицо.

Я лежала в грязи, чувствуя, как сапог давит на рёбра, и впервые за этот бой поняла, что проиграла. Мои руки, ещё дрожавшие от напряжения, бессильно опустились. Гнев сменился отчаянием. А вина сдавила грудь сильнее, чем сапог бандита.

— Хорошо… — выдохнула я. — Забирайте всё. Только не трогайте ребёнка.

Бородач ухмыльнулся, но не убрал ногу, явно наслаждаясь моим поражением.

— Сдаёшься? — протянул он, наслаждаясь своим положением.

Я уже смирилась с потерей. Чёрт с ней, с телегой, с лошадью, даже с мечом… Плевать. Всё это — бессмысленно, если на кону жизнь ребёнка.

Но именно в тот момент, когда я готовилась проститься со всем, из толпы, окружившей нас, раздался знакомый голос:

— Господа, неужели нельзя решить всё миром? — Райли выступил вперёд, небрежно поигрывая кинжалом. — И не стыдно вам нападать на женщину с ребёнком? Это, знаете ли, не красит.

Я едва сдержала удивлённый возглас. Откуда он тут взялся? Казалось, я оставила его позади, а он, как морской ветер, снова появился.

Бандиты обернулись, и их лица мгновенно изменились. Лысый выплюнул кусок яблока, долговязый перестал смеяться, а бородач прищурился, будто увидел призрака.

— Райланд Колючий, — прошипел бородач. — А ты что здесь забыл? Решил за бабу заступиться?

— Почему бы и нет? — Райли пожал плечами, но его серебряные глаза были холодны, как воды Колючего Моря. — Отойдите от телеги, и разойдёмся без шума.

— Без шума? — взвился лысый, шагнув к Райли. — Это ты мне про шум талдычишь, после того как вышвырнул меня с корабля, не заплатив ни торина?

Райли даже бровью не повёл.

— Я не плачу тем, кто разворовывает мой груз и пропивает остальное, — отрезал он. — Ты, Грем, сам знаешь, за что вылетел со шхуны. Так что не трать моё время и вали отсюда, пока я добрый.

Лысый, которого, видимо, звали Грем, побагровел от ярости и бросился на Райли с кулаками. Однако тот оказался быстрее — Райли ловко увернулся, подставил ногу, и Грем рухнул лицом в пыль. Толпа загудела, а бородач с долговязым, не сговариваясь, кинулись на Райли. Тот выхватил второй кинжал, и началась схватка, от которой у меня перехватило дыхание.

Райли двигался с грацией хищника — стремительно, уверенно, словно исполнял отточенный танец. Одним движением он полоснул бородача по руке, тот взвыл, выронив нож, а кровь хлынула на мостовую. Долговязый попытался зайти сбоку, но Райли ударил его в колено, и тот рухнул, скорчившись от боли. Я смотрела, не в силах отвести взгляд, восхищённая и напуганная одновременно.

Но тут раздался пронзительный визг, от которого моё сердце остановилось.

— Санна! — крикнула я, обернувшись.

Грем, успевший подняться, схватил девочку, выдернув её из-за телеги. Он приставил к её горлу нож, и Санна забилась в его руках, как пойманная птица. Её