Невидимый муж - Анна Снегова
Но судя по всему, Бьёрн твёрдо вознамерился вытащить меня за шкирку из привычной берлоги, в которой я пряталась, и выставить на всеобщее обозрение.
Помимо сиреневого, он купил ещё одно платье – тоже слишком яркое, изумрудно-зелёное. По счастью, длинное, из плотной ткани. Обычной, не из Гримгоста. И подозреваю, что скупил бы полмагазина – судя по азарту в глазах. Кажется, его останавливало лишь то, что мы всё-таки были в путешествии и нельзя было слишком нагружать Клыка.
Мои ноги под платьем нежно трогали и грели новые чулки. Ткань была такая нежная и шелковистая на ощупь, что я ни на чём другом не могла сконцентрироваться.
Бьёрн, судя по лицу, тоже.
Так же молча он купил мне у ближайшего лотошника здоровенный, ещё тёплый пирожок и сунул в руку.
- Спасибо!.. – прошептала я и отвела глаза. Светлые пряди моих волос падали из-под отороченного мехом капюшона и рассыпались по груди волнами. На изысканной вышивке нового плаща, скреплённого серебряной фибулой в виде листка, смотрелись до удивления красиво.
Наверное, такая одежда любую сделает симпатичной.
Я робко подняла взгляд на мужа. Он почему-то избегал очень уж на меня смотреть с тех пор, как мы вышли из лавки ужасно довольного мэтра. Только думал о чём-то сосредоточенного. Я сильно подозревала, что о моих чулках.
- Теперь идём вон туда! – он потащил меня к самому последнему, стоящему чуть-чуть особняком, прилавку.
Когда я увидела выложенные на нём ряды поблескивающих под стеклом украшений… затормозила обеими ногами.
- Не-не-не-нет! – пробормотала в панике, сжимая упоительно пахнущий вареньем пирожок. – Я туда даже не подойду, ты меня не заставишь!
Я так не могу! Я не привыкла.
На меня никто никогда не тратил денег.
Мы с бабушкой шили мне одежду сами, перешивали из её старых платьев. Она была красавица в юности, говорил дед, и очень любила наряжаться, на чердаке нашего старого домика в пыльных сундуках было много тряпок. Если отрезать то, что побила моль, можно было скроить и…
- Спорим, заставлю? – угрожающим тоном поинтересовался муж. И впился в меня таким взглядом, что мне стало страшно на минуту. Потому что он выглядел так, будто в случае неповиновения готов взвалить меня на плечо и потащить, куда велено. У меня по спине побежали мурашки. Я предприняла ещё одну попытку избежать неизбежного.
- Ну зачем? Не надо… это уже слишком…
- Как это зачем? - приподнял бровь он. – Потому что я так хочу. Мне нравится видеть, как у тебя загораются глаза. И вообще, привыкай! Ты не можешь ходить в обносках. Хочешь опозорить имя своего мужа?
Я вздохнула.
Запрещённый приём.
Конечно, раз надо для нашего спектакля, то надо.
…И всё-таки на прилавок я старалась не смотреть. Потому что возле каждого украшения на бумажных ярлычках были тщательно выведены красной тушью цифры. А счёту и письму меня дед обучил. Голова начала кружиться, как только я увидела цену на самом крохотном колечке. Поэтому я отвела глаза и замолчала, будто в рот воды набрала. А что? Подойти, подошла. А выбирать меня под страхом смертной казни не заставят.
Почему-то было ужасно стыдно тратить на себя деньги. Меня охватывал самый настоящий ступор. Чтобы как-то спрятать невыносимое смущение, я принялась оглядываться по сторонам – лавка ювелира была последней в ряду, и по правую руку от нас открывался полутёмный переулок, узкий, как ущелье, укрытый сгущающимися сумерками. Трех… нет, четырёхэтажные каменные дома! Высокие, как горы. Я такого никогда в жизни не видела.
Я пялилась на них, нервно переминаясь с ноги на ногу. Пирожок есть не решалась – было страшно, что закапаю вареньем новую одежду. Вот доберёмся до ночлега, сниму всё это… скорей бы уже!
Бьёрн как на зло никуда не спешил и рассматривал прилавок, а заодно неторопливо беседовал с продавцом. Оказалось, что сухонький седой старичок в очках живёт в Каупанге с самого рождения и неплохо знает историю города. Стремясь угодить богатому покупателю, он болтал как заведённый и с радостью отвечал на вопросы моего мужа. Я почти не слушала, сонная от усталости и впечатлений, лишь ловила краем уха доносящиеся обрывки разговора.
- …Как идет торговля, почтенный?
- Да не так чтобы бойко, господин! Вот стою допоздна, чтоб случайно клиента не пропустить. Уж пожалейте мою подагру, купите барышне своей что-нибудь…
- Что так?
- Ну как вам сказать… Пустеет наш Каупанг. Раньше тут пересекались торговые пути из северных гор на юг, да и асы не брезговали привозить свои товары. А иногда к нам попадали даже чудесные изделия йотунов… но с тех пор, как рядом с нами отгремела та ужасная война… всё разладилось.
- Что за война? – Насторожился Бьёрн.
Мужчины. Вечно им интересно про кровь, оружие и убийства. Люди всегда из-за чего-нибудь друг с другом воюют. Главное же, что война давно закончилась!
Я быстро потеряла нить беседы.
А потом мой сонный взгляд уловил какое-то движение в тёмном переулке. Я даже проснулась. Очень быстро поняла, что это. И сердце сжалось.
Мальчишка. Тощий, оборванный, ужасно грязный. Он смотрел на мой пирожок такими глазами…
Я знала эти глаза. У меня самой бывали такие же. Когда ты не ел несколько дней и что угодно отдашь за кусок.
Я протянула руку с едой.
Он испуганно отпрянул.
Боится. Кажется, его подманивать придётся. Как брошенного котёнка.
Я осторожно ступила вперёд, стараясь двигаться медленно, плавно, без лишних движений.
Мальчишка отступил и спрятался за угол.
Ещё бы! Такой громила рядом со мной, ещё и с мечом. Я бы тоже на его месте испугалась.
Я на цыпочках пошла вперёд. Сейчас живо его достану…
В переулке было плохо видно, но движение я уловила. Завернула за угол…
И крик замер у меня на губах. Когда их зажала грубая лапа. Пирожок выпал из разжавшихся пальцев и свалился в грязь.
- Умница, малец. Лови за труды! – просипели над ухом свистящим шёпотом.
- Спасибо, дядька!
Мальчик поймал монетку на лету, ловко подобрал ещё и пирожок, а потом скрылся в узкой щели меж домов. В тёмном проулке мы остались одни – я и тот, кто грубо стискивал меня руками сзади, закрывал рот, не давая позвать на помощь.
Сперва я подумала, что это Фенрир.
Но потом поняла, как сильно ошиблась. По смертельному ужасу, который сковал всё
