Блэкторн (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

Беа смотрит на меня и улыбается.

В зеркале ванной я вижу глаза своей дочери – того же удивительного оттенка бледного арктического льда, который был у мальчика, бросившего нас много лет назад.

Глава четырнадцатая

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

РОНАН

Воскресный ужин в кругу семьи всегда был таким же увлекательным, как если бы мне под ногти загоняли осколки стекла.

— Еще вина, сэр?

— Да. И продолжайте в том же духе.

Мой голос звучит резко, но хорошо обученный слуга знает, что лучше не реагировать. Он умело наполняет мой хрустальный бокал любимым вином моего отца – французским бургундским с безупречной историей. О такой же он мечтает для своей семьи.

К сожалению, класс не купишь. Крофты богаты, но наше богатство было нажито тем же способом, что и у наших предков, баронов-разбойников XIX века.

Недобросовестным.

Слуга бесшумно отступает и прячется за обшитыми панелями стенами столовой вместе с другими слугами, все они в униформе и стоят выпрямившись, глядя куда-то вдаль поверх наших голов.

Эта показная демонстрация домашней прислуги – заслуга моей мачехи.

Она прошла долгий путь от своей скромной работы официанткой в закусочной в Детройте, когда познакомилась с моим отцом.

Он был недавно овдовевшим мужчиной, приехавшим в командировку на фармацевтическую конференцию. Она только что окончила школу красоты. По словам обоих, это была любовь с первого взгляда.

Это определенно было что-то с первого взгляда, но я уверен, что любовь не имела к этому никакого отношения.

Не то чтобы они не подходили друг другу. Два человека, настолько одержимых деньгами, как они, в целом могут прожить долгую и счастливую жизнь вместе. Если только у них не закончатся деньги.

Я провел много приятных часов, представляя, какой хаос воцарится, если я сделаю что-то подрывное, чтобы обрушить акции компании.

Например, женюсь на Мэйвен Блэкторн.

Не то чтобы она верила в брак. Скорее астероид столкнется с Землей, чем женщина из рода Блэкторн согласится стать чей-то женой.

Но если бы каким-то чудом это произошло, я был бы отрезан от своей семьи. Ненависть моего отца к Блэкторнам граничит с патологией.

Почти каждый день перед тем, как я уходил в школу, когда был маленьким, он просил меня держаться подальше от Мэйвен.

Отец проявлял странный интерес к тому, чтобы выделить ее среди остальных родственников и относиться к ней с особым презрением. Я никогда не мог понять эту одержимость, но его уроки не прошли даром.

Я не могу винить ее за недоверие и злость по отношению ко мне. Я это заслужил.

Моя мачеха явно раздражена, теребя толстую нитку таитянского жемчуга на шее и пристально глядя на меня.

— Ронан, перестань хмуриться. Ты выглядишь как убийца.

— Может, так и есть.

Мой отец поднимает взгляд от тарелки с говядиной по-бургундски и пристально смотрит на меня. Когда он не видит никаких эмоций на моем лице, то удовлетворенно возвращается к еде.

Для этой семьи считается нормальным, если ты кого-то убиваешь. Главное не переживать из-за этого.

Наступает долгая, мучительная тишина, пока отец не заканчивает есть и не берет в руки бокал с вином. Ему нельзя пить алкоголь. Это связано с антибиотиками, которые он принимает из-за травмы глаза, но предписания врача никогда его не останавливали.

Сам Бог мог бы спуститься с небес на огненной колеснице, а мой отец сказал бы ему, чтобы он шел к черту и играл со своими херувимами.

— Полагаю, ты слышал, что Мэй Блэкторн приехала домой на похороны своей бабушки, — говорит отец.

Я удивлен, что он так долго не поднимал эту тему, но, поскольку это был не вопрос, я не отвечаю. Вместо этого я накалываю на вилку кусок говядины.

Не обращая внимания на мое молчание, отец продолжает.

— Я видел ее на прощании с Лориндой у Андерсона. И едва узнал ее. Черные как смоль волосы, заплетенные в косу викинга, и лицо, способное напугать монстра Франкенштейна.

Я подавляю вспышку гнева, прежде чем заговорить.

— Она никогда не была уродливой.

— Нет, не была. Мэй по-прежнему хорошо выглядит, как и остальные эти сумасшедшие женщины. Я имел в виду выражение ее лица. Если бы взглядом можно было убивать, я бы уже был в двух метрах под землей.

— Жаль, что нельзя.

— Ронан! Будь добр к своему отцу!

— Я буду добр к нему, как только он этого заслужит, Диана.

— Сколько раз я просила тебя называть меня «мама»?

— Наверное, столько же, сколько раз я отказывался.

Мой отец резко говорит: — Прекратите оба. И не повышай голос, Диана. Это неподобающе.

Ей не хватает смелости возразить ему, поэтому она бросает на меня враждебный взгляд.

Но он не сравнится со смертоносными взглядами, которые может метать Мэйвен. Особенно когда она смотрит на меня. Я раньше задавался вопросом, тренируется ли она, чтобы делать это как следует.

Отец нетерпеливо машет слуге, чтобы тот налил ему еще вина. Когда его кубок снова наполняется, он делает большой глоток, а затем громко и мощно отрыгивает.

— Элайджа, серьезно?

Дражайшая мачеха-монстр делает вид, что обиделась, хотя я знаю, что втайне ей нравится, когда он ведет себя как животное с фермы, потому что это компенсирует ее собственные промахи в светском общении, которых у нее немало.

Диана до сих пор произносит «Версаче» как «Версейз». Я испытываю глубокое удовлетворение, когда это происходит на глазах у одной из ее подруг из высшего общества, и они закатывают глаза у нее за спиной.

Именно такие мелочи помогают мне держаться.

— А что с Эсме и Давиной? Как у них дела?

Отец хмурится, как я и предполагал.

— Я ведь не поинтересовался их здоровьем, не так ли?

Я жую бархатистую морковь, думая о грозных изумрудных глазах Мэйвен. У ее дочери глаза светлее и ярче, зеленый цвет такой насыщенный, что кажется почти искусственным. Хотя, возможно, дело было в настройках фильтра камеры.

Скорее всего.

— Не хочешь говорить? Почему?

— Не будь таким наивным, сынок, ты прекрасно знаешь почему. Я пошел на прощание с Лориндой только для того, чтобы встретиться с этими странными сестрами, потому что знал, что они никогда не пустят меня дальше ворот своего ведьминского дома.

— Зачем тебе было с ними встречаться?

Отец смотрит на меня так, словно вырастил идиота.

— Ты видишь эту повязку у меня на глазу или у тебя испортилось зрение с тех пор, как ты в последний раз приходил сюда на ужин?

Я знаю о нападении воронов, потому что знаю обо всем, что происходит в этом городе, но это не моя проблема, а его.

— Что случилось?

— На меня наложили проклятие, вот что случилось.

Мое внимание привлекает хихиканье с другого конца стола. Это мой десятилетний сводный брат Август, милый ребенок с россыпью веснушек на переносице, с головой, которая слишком велика для его тела, и с чувствительным характером, который его родители наверняка превратят в патологию.

Я называю его Огги, потому что у Дианы при этом такой вид, будто у нее вот-вот случится аневризма. Я почти забыл, что брат здесь.

Диана протягивает руку и гладит его по голове, пока отец продолжает.

— Я потребовал, чтобы они отозвали проклятье, но ты же знаешь этих женщин. Они упрямые, как кошки. Скажешь им что-нибудь сделать, а они в отместку сделают наоборот.

— Может, если бы ты попросил вежливо, реакция была бы другой.

— А может, если бы с неба сыпались золотые монеты, мир стал бы лучше, но мы живем здесь и сейчас. Август, сядь прямо. Ты похож на горгулью.

— Что такое горгулья?

— Отвратительное существо, которым ты не хотел бы быть.

Диана мурлычет: — Как Блэкторны, милый. Делай, что говорит твой отец.

Я поднимаю свой бокал. Слуга наполняет его. Я снова осушаю его, представляя, как похищаю Мэйвен и привязываю ее к своей кровати.