Блэкторн (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

Что бы я с ней сделал. Все эти грязные и восхитительные вещи. Каждый раз, когда я ее вижу, у меня встает, а зубы так и чешутся впиться в ее кожу. Интересно, помнит ли она, каким потрясающим был наш секс, или списала это на временное помешательство?

— Ты меня слушаешь? Ронан, очнись!

— Конечно, я слушаю. И ловлю каждое твое слово.

Диана вздыхает.

— Честно говоря, Элайджа, как ты можешь позволять ему говорить с тобой в таком неуважительном тоне?

— Это не было неуважением. Это был сарказм. Ты ведь слышала о сарказме, Диана? А может, и нет. Сатирическое остроумие – не твой конек.

— Элайджа! Ты собираешься позволить ему вести себя так грубо?

Своим единственным здоровым глазом отец пронзает ее ледяным убийственным взглядом.

— Это не он визжит как банши.

Она поджимает губы, теребит жемчужину и смотрит на свои колени.

Если бы на ее месте была Мэйвен Блэкторн, которую отчитал мой отец, у него бы уже из глаза торчала вилка.

Я представляю, как он кричит, а из его головы хлещет кровь, и улыбаюсь. Затем я думаю о том, что Мэйвен помолвлена, и снова хмурюсь.

Должно быть, она солгала. Блэкторны не выходят замуж. Насколько я могу судить, они не делают ничего, чего не хотят.

Я завидую их свободе. Даже если весь город их боится и сторонится, по крайней мере, они не живут в золотой клетке, как я.

Фамилия Крофт, богатство Крофтов, положение Крофтов в обществе… все это душит меня. Сколько себя помню, меня преследует ощущение похожее на то, как мне на лицо давят подушкой. Лишают меня воздуха.

Быть Крофтом – значит быть проклятым.

Неудивительно, что в нашем роду так распространено саморазрушение. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее в страданиях.

Я улавливаю лишь конец того, о чем бормочет мой отец.

— …у Кэмпбеллов. Пожарный инспектор говорит, что они не могут установить причину. По-моему, это подозрительно. Мэй ни с того ни с сего возвращается домой, а на следующий день дом Кэмпбеллов сгорает дотла? Это чудо, что никто не пострадал. Я никогда не забуду тот день, когда она прокляла Бекку. Ты помнишь это, Ронан? Прямо там, на зимнем карнавале, у всех на виду. «Желаю тебе быть такой же уродливой снаружи, как и внутри!» — Он усмехается. — Черт возьми, это врезалось мне в память!

— Я не понимаю, почему ты не можешь добиться их ареста, — говорит Диана, надув губы.

В голосе моего отца слышится сожаление.

— Мы опоздали на несколько веков.

— Блэкторны не должны получать поблажки за то, что творят направо и налево, насылая проклятия и преследуя людей.

— Просто держи Августа подальше от них, Диана. Они – сборище психопатов, ненавидящих мужчин.

— Они не ненавидят мужчин. Они ненавидят, когда их держат на поводке. Не всех женщин можно купить.

Я бросаю многозначительный взгляд в сторону мачехи.

Отец вздыхает.

— Не зли ее, сынок.

Диана, напряженная и кипящая от злости, бросает салфетку на тарелку и встает.

— Я не собираюсь сидеть здесь и терпеть это. Август, пойдем со мной.

Брат встает со стула и послушно берет свою мать за руку.

— Пока, Ронан.

— Пока, Огги. Скоро увидимся, дружище.

Он улыбается.

— Хорошо.

Как только они выходят из комнаты, отец приказывает слуге оставить вино и уйти. Остальных слуг он тоже прогоняет, нетерпеливо размахивая руками. Когда все уходят, он несколько минут расспрашивает меня о состоянии компании.

Это уже знакомый танец. Я хорошо знаю свою роль. Хоть отец и не держит бразды правления в своих руках, ему все еще нужно чувствовать, что он в курсе дел. Что он еще ценный кадр. Я представляю, как через несколько лет окажусь на его месте и буду задавать своему сыну те же вопросы.

Эти размышления приводят меня на путь, по которому я уже тысячу раз ходил. А именно, к моему ребенку от Мэйвен.

Тому, с которым как она утверждает, у нее случился выкидыш.

Хотя на фотографии, которую она показала, не было видно ни цвета кожи, ни черт лица, присущих моей семье, в том, как она смотрела в камеру, было что-то поразительно знакомое. Без улыбки, слегка повернув голову в сторону, настороженно, как будто девочка не хотела, чтобы ее фотографировали. Такое же выражение лица у меня на всех фотографиях.

Вот почему мне нужно узнать все, что можно, об этом хирурге из Лос-Анджелеса, о котором упоминала Мэйвен, – докторе Бретте Латтмане. Конечно, я поискал информацию о нем в интернете и слишком долго рассматривал его фотографию на сайте клиники.

Беа не его. Я в этом уверен. А если она моя… то остается сделать только одно.

Как любит говорить мой отец, за все нужно платить.

— Как действует новая сыворотка? Есть прогресс?

Я возвращаюсь мыслями в настоящее.

— Эта модификация лучше предыдущих, но она все равно неэффективна. И ее производство по-прежнему невероятно дорого обходится.

Отец ворчит: — Ты же знаешь, что цена не имеет значения.

— Ингредиенты тоже не так-то просто достать.

— Не оправдывайся, сынок. Мы искали лекарство на протяжении нескольких поколений. Именно ради этого и был создан этот чертов бизнес. Но ты уже близко, я чувствую.

— У Огги уже появились какие-то признаки?

Он качает головой. Болезнь поражает только мужчин из рода Крофт. Поскольку она обычно проявляется в период взросления, у Огги еще есть время, но его не так много.

Нам нужно найти лекарство, пока не стало слишком поздно.

— И ты до сих пор не сказал Диане?

Вместо того чтобы сразу ответить, отец смотрит в свой бокал с бургундским, цвет которого такой же насыщенный и темный, как засохшая кровь.

— Нет, — тихо отвечает он после долгой паузы. — Это ее сломает.

Как сломало мою мать.

Она повесилась, когда мне было всего тринадцать.

Я полностью виню отца в ее смерти. Он мог бы сделать многое, чтобы предотвратить такой исход, но предпочел ничего не предпринимать. Никаких планов. Никаких мер предосторожности. Даже самой простой защиты. Это было безрассудно.

Потому что, как известно каждому ученому, природа не терпит пустоты. Любая пустота будет заполнена.

В нашем случае – монстрами.

Я провожу рукой по волосам и допиваю остатки бургундского из бокала, затем отодвигаю стул и встаю.

— Мне пора идти.

Отец кивает, не поднимая на меня глаз. Я обхожу обеденный стол и уже собираюсь выйти из комнаты, когда он зовет меня по имени.

Я останавливаюсь, оборачиваюсь и смотрю на него.

— Будь осторожен, сынок. И держись подальше от Мэй Блэкторн. Эта девушка опасна.

— Просто из любопытства: ты что-то недоговариваешь о ней?

Пораженный вопросом, он поднимает взгляд от своего вина.

— Что?

— Ты всегда специально напоминал мне, чтобы я держался подальше от Мэйвен. Именно от нее, а не от остальных членов семьи. Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

— Нет, — резко отвечает отец, снова переводя взгляд на бокал, и заканчивает разговор.

Я какое-то время изучаю его, не веря своим глазам. Но понимая, что больше ничего не добьюсь, просто выхожу в ночь, чтобы прогуляться под проясняющимся небом и призрачным светом растущей луны.

Стая воронов, сидящих на голых ветвях клена во дворе, провожает меня взглядом.

Глава пятнадцатая

ПЯТНАДЦАТЬ

МЭЙВЕН

Той ночью мне снится, что я умираю.

Уже давно стемнело, и на улице очень холодно. Я привязана веревкой к столбу, который возвышается над большим костром. Вокруг собралась глумящаяся толпа. На мне какие-то лохмотья, а мое тело покрыто синяками и ссадинами от побоев. Я напрягаю связанные руки и проклинаю враждебные лица.

Мужчина подходит с факелом и поджигает костер. Дым щиплет мне нос и обжигает горло, я кашляю и хватаю ртом воздух.

Затем ветки вспыхивают пламенем.

Начиная с ног, моя кожа покрывается волдырями, чернеет и отслаивается. По мере того как она сгорает, мышцы сморщиваются и сжимаются, суставы опухают и хрустят, а легкие наполняются кровью. Боль невыносима.